На углу Тегнергатан он, как всегда, подумал о Кинге. Ее ресторан существует по-прежнему. Поздравить друг друга с днем рождения, несколько вежливых фраз – вот и все, что осталось после десяти лет совместной жизни.
Он был почти уверен, что расстались они из-за того, что не было детей. Были бы дети, сто раз бы подумали.
Сам Сонни не считал, что бездетность – такая уж катастрофа, но Кинга очень печалилась. Постепенно печаль переродилась в горечь, горечь – в кислоту. И кислота эта постепенно разъела их отношения.
Теперь у нее другой муж, аудитор. Поляк. Живут в Больсте.
Настроение окончательно испортилось.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, включил новостной канал. Диктор рассказывал про исполинский проект под названием «Западный поток» – русские хотят строить подводный газопровод в Европу, но требуется согласие шведской стороны, поскольку часть трубы должна пройти через шведскую экономическую зону. Акции шведского энергетического гиганта «Свекрафт» подскочили чуть не на двадцать пять процентов: в прессу просочились сведения, что будет сделано ответвление и часть газа поступит и в Швецию. Еще больше, почти вдвое, вырос курс акций «Олшор», строительной компании. Рынок торжествовал, но еще больше торжествовали профсоюзы: речь шла о тысячах новых рабочих мест, не говоря о сотнях шведских субподрядчиков.
– Наивные вы ребята, – сказал Сонни вслух, вздохнул и переключил приемник на Р-2, канал классической музыки. Зависимость от русского газа – огромный риск, это должен понимать любой, даже более чем скромно одаренный политик. Но кто думает о каких-то рисках, когда речь идет об огромных деньгах и пиаре: как же, борьба с безработицей!
Неизвестно зачем – скорее всего, из сентиментальных побуждений – он проехал мимо здания русского посольства на Йорвелльсгатан в Мариеберге. У этого здания он провел больше времени, чем, наверное, у любого дома в Стокгольме. Сонни пришел в СЭПО через пару лет после того, как посольство, еще советское, переехало с Эстермальма. Тогда он был совсем молодым… Рядовой оперативник Сонни Хельквист проводил тут часы, попивая кофе из картонных стаканчиков.
Прямоугольное, похожее на бункер здание в глубине двора едва маячит за тюлевой завесой снегопада. Но видно, что в средней секции во многих окнах горит свет. Интересно, чем вызвана такая активность? Чем они там заняты в неурочный час?
Он вышел из машины и подошел поближе. Снег нападал за воротник куртки, тут же растаял, и по спине побежал тонкий ледяной ручеек – почти символическое напоминание: русский медведь не спит.
– Я вас вижу! – громко сказал Сонни бетонному кубу.
Том вернулся в контору, и первым, на кого он наткнулся, был Кнут – они подъехали почти одновременно. Кнут помахал рукой – зайди ко мне. Том не ожидал, что встреча в «Дипломате» закончится так быстро, но незапланированная беседа с Кнутом – очень кстати. Иначе бы ему пришлось заняться вгоняющим в депрессию делом: подсчитывать, сколько диоксида выбрасывает станция «Свекрафт» на угле в Германии. Не врать, но и не пугать потенциальных покупателей. Дело в том, что шведское государство потирало руки, когда «Свекрафт» приобрел станцию лет пятнадцать назад. Теперь они требуют срочно избавиться от этой экологической бомбы. В одном Том был уверен – невозможно представить более некомпетентного и незаинтересованного совладельца, чем государство.
Он подошел к кофейному автомату, налил чашку кофе и направился в огромный кабинет Кнута.
Тот сидел, вернее, полулежал в кресле, откинув голову.
– И как? – спросил Том. – Что они хотят? Договариваться или опять политическая болтовня?
– Честно? Не знаю, как ответить.
Голос усталый и даже апатичный – не похоже на Кнута.
– Кто он? Очередной аппаратчик? – щегольнул Том русским словечком, стараясь настроить друга на более веселый или хотя бы иронический лад.
Его мучила совесть – напрасно он послушался Кнута. Том считался в конторе непревзойденным мастером переговоров – немного польстить, немного пообещать, иногда завуалированно пригрозить какими-нибудь высшими инстанциями – для русских понятие «высшие инстанции» звучит магически. В России девяностых, когда Кремль бредил реформами, ему случалось бывать у президента – и завязший в бюрократических и коррупционных схемах проект сдвигался с места.
– Они же сказали – замминистра? Ты правильно понял? – Кнут поерзал в кресле.
– Да. А что?
– Самое большее – помощник министра. Какой-то Смирнов. Либо он просто не в курсе, либо увиливает. Мы говорили на разных языках.