Касательно величия и красоты храмов и общественных зданий, которыми Перикл украсил Афины, то с ними не могут сравниться все вместе взятые здания Рима, до Цезарей бывшие. Важность и великолепие их превосходны и несравненны в отношении к римским.
Алкивиад и Гай Марций
Алкивиад
Алкивиад имел, как говорят, со стороны отца родоначальником Эврисака*, сына Аянта, со стороны матери – Диномаху, дочь Мегакла; был он из рода Алкмеонидов. Отец его, Клиний, славно сразился при Артемисии на своем собственном корабле и умер после при Коронее в сражении с беотийцами*. Опекунами у Алкивиада были родственники его: Перикл и Арифрон*, сыновья Ксанфиппа. Говорят, и с довольной справедливостью, что благосклонность и дружба к нему Сократа немало споспешествовали к его славе. В самом деле, неизвестны имена матерей Никия, Демосфена, Ламаха, Формиона, Фрасибула и Ферамена, прославившихся в то время мужей; но мы знаем и кормилицу Алкивиада, родом лакедемонянку, по имени Амикла, и дядьку его Зопира. О первой упоминает Антисфен*, о втором – Платон.
Лишнее дело было бы говорить о красоте Алкивиада. Довольно, если скажем, что она соделывала его любезным и приятным в детстве, в юношестве и в совершенных летах и цвела во всех возрастах его жизни. Не у всех прекрасных, как говорит Еврипид, прекрасна и осень; но она была прекрасна у Алкивиада и немногих других по причине крепости и хорошего от природы сложения их тела. Говорят, что и картавость очень пристала ему и придавала его болтливости приятность и прелесть. О ней упоминает Аристофан в стихах, в которых осмеивает Феора*:
Архипп*, смеясь над Алкивиадовым сыном, говорит:
Во нравах его обнаружились – как это бывает в важных обстоятельствах и при различном счастье – многие несходства и перемены. Он имел от природы многие и сильные страсти, но честолюбие и желание быть первым были сильнейшие, как видно из достопамятных слов его детства. Некогда он боролся с одним мальчиком, который уже сильно наступал на него; дабы не быть поверженным, Алкивиад поднял к своему рту руки противника и хотел искусать их. Борец пустил его, сказав: «Алкивиад! Ты кусаешься, как женщина!» – «Не как женщина, но как лев», – отвечал Алкивиад. Будучи еще очень мал, он играл некогда в кости в узкой улице. Пришла его очередь бросать, как наехал воз с грузом. Алкивиад сперва просил возницу подождать несколько, ибо удар падал прямо на то место, куда должно было проехать возу. Возница по грубости ничего не слушал и продолжал свою дорогу; другие дети расступились; но Алкивиад повергся на землю лицом поперек дороги перед самым возом и велел вознице проехать, если хочет; возница, испугавшись, попятил волов назад, а зрители изумились и с криком побежали к нему.
Начав учиться, слушался он всех учителей с покорностью; только игры на флейте избегал, как неблагородной и низкой. «Употребление плектра* и лиры, – говорил он, – не портит вида и телоположения, приличного свободному человеку; но лицо того, кто дует в флейту ртом, едва могут узнать самые короткие знакомые; притом играющий на лире может сопровождать голосом и пением ее звуки, между тем как флейта, закрывая рот, заграждает голос и не позволяет говорить. Пусть играют на флейте дети фиванцев: они говорить не умеют; а нам, афинянам, как отцы наши говорят, предводительница Афина и покровитель Аполлон; первая бросила флейту, а другой и кожу содрал с флейтиста*». Таким образом Алкивиад, мешая шутки с важными замечаниями, сам отстал от сей игры и других отвлек от ней. Слух распространился между молодыми людьми, что Алкивиад хорошо делает, отвращаясь от игры на флейте и насмехаясь над играющими. Флейта была совершенно презрена и совсем исключена из числа благородных упражнений*.