[98] Все это наводит на мысль, что тезис Д.Н. Альшица, поддержанный В.А. Колобковым, о том, что, перемешивая опричных и земских воевод, Иван тем самым ставил последних под контроль первых, выглядит сомнительным (Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России. — Л., 1988. — С. 197; Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. — М., 2004. — С. 445). Обосновывая его, В.А. Колобков, во-первых, в качестве примера привел местнический спор между опричником князем Н.Р. Одоевским и земцем князем И.П. Шуйским, подчеркнув, что, не дав хода этому делу, царь тем самым продемонстрировал свое нежелание изменять установленный порядок руководства полками. Во-вторых, историк писал, что полки передовой, левой руки и сторожевой «были сформированы таким образом, чтобы опричники получили назначения вторых воевод». Между тем стоит заметить, что указанный исследователем местнический спор не был единственным. Тот же Одоевский попытался местничать с Воротынским, а земец князь А.В. Репнин «бил челом» на опричника князя А.П. Хованского, однако ни в том, ни в другом случае никаких шагов со стороны царя предпринято не было. Как отмечал Ю.М. Эскин, местнические споры «…расцветали преимущественно тогда, когда не было нужды в скорых и решительных действиях, иначе конфликты оперативно пресекались…» (Эскин Ю.М. Опричнина и местничество // Анфологион: власть, общество, культура в славянском мире в средние века. — М., 2008. — С. 350). Он же дает и анализ местнических споров 1572 г. между земцами и опричниками как пример такого оперативного пресечения конфликтов (Там же. — С. 352—354). См., также: Эскин Ю.М. Очерки истории местничества в России XVI – XVII вв. — М., 2009. — С. 200. Складывается впечатление, что полковая роспись на кампанию 1572 г. была объявлена без мест. Во всяком случае, об этом говорил позднее И.П. Шуйский, см.: Дело боярина князя Василия Юрьевича Голицына с боярином князем Иваном Петровичем Шуйским // Русский исторический сборник, издаваемый Обществом истории и древностей российских (далее — РИС). — М., 1838. — Т. II. — С. 21. К тому же и не во всех полках, как было сказано выше, опричники занимали посты вторых воевод. Поэтому мы не согласны с выдвинутым предположением о «комиссарстве» опричных воевод при земских.
[99] Зимин А.А. Опричнина. — С. 280. Соглашаясь по сути с этим тезисом, отметим, что, как будет показано ниже, судя по данным разрядных книг, уже в ходе зимнего похода 1571/1572 гг. на «свийских немцев» это размежевание явно размывается.
[100] Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года. — С. 123.
[101] Об «отпуске» говорил во время местнического дела с князем И.П. Шуйский (Дело боярина князя Василия Юрьевича Голицына с боярином князем Иваном Петровичем Шуйским // РИС. — Т. II. — С. 21). Эта церемония состоялась в с. Братошино, по нашему мнению, 16 марта 1572 г., в четвертую «неделю» Великого поста. В таком случае и Иван Грозный мог, не торопясь, добраться из Братошино в Александрову слободу и встретить там английского посланника Э. Дженкинсона 23 марта (см.: Толстой Ю. Россия и Англия 1553—1593. Первые сорок лет сношений между Россиею и Англиею. 1553—1593. — СПб., 1875. — С. 134), и воеводы успевали прибыть в назначенные им места к тому же дню на «берег».
[102] АМГ. — Т. I. — С. 3—4.
[103] Наказ М.И. Воротынскому содержит интереснейшие сведения о нормах выдачи провианта и фуража, что действовали в русском войске 2-й пол. XVI в. См.: Буганов В.И. Документы о сражении при Молодях. — С. 173.
[104] ПСРЛ. Т. 34. С. 192. Эти сведения как будто перекликаются с теми данными о намерениях хана, что сообщал Г. Штаден. Немецкий авантюрист писал, что в намерения хана входило не только пленение Ивана Грозного, но и подчинение всей Русской земли его власти и назначение в ней своих наместников: «все города и области в Русской земле были уже описаны и поделены между мурзами крымского царя». В другом месте он добавлял, что хан желал «увести с собою в Крым великого князя вместе с его двумя сыновьями, отобрать у него казну…» (Штаден Г. Записки о Московии. — С. 199, 329).
[105] ПСРЛ. — Т. 34. — С. 224.
[106] См., например: Бурдей Г.Д. Молодинская битва 1572 года; Загоровский В.П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. — С. 169—170; Скрынников Р.Г. Царство террора. — С. 447. Более осторожен в своих выводах А.А. Зимин, который, описывая «далеко идущие планы» Девлет-Гирея, добавлял слово «вероятно» (Зимин А.А. Опричнина. — С. 282).
[107] Флоря Б.Н. Иван Грозный. — С. 280—281.
[108] Там же. — С. 280. От себя мы добавим — и полагаться на какую-либо серьезную помощь со стороны Порты Девлет-Гирей также не мог, ибо Турция в это время, как уже было отмечено выше, ввязалась в серьезную и напряженную войну в Средиземноморье. Поэтому мнение И.Б. Грекова, полагавшего, что «…реставрация Астраханского и Казанского ханств должна была стать лишь началом осуществления широких замыслов противников России. Поэтому вряд ли может быть принята существующая в исторической науке точка зрения, рассматривающая астраханскую экспедицию Селима (турецкого султана Селима II, сына Сулеймана I. — П.В.) как изолированную от Крыма военное мероприятие Турции, а крымские походы 1570-1572 гг. как кампании, осуществлявшиеся в интересах только Крыма, и вопреки воле турецкого султана…», и что по существу речь должна идти о своего рода «разделении труда» между Селимом и Девлет-Гиреем, представляется более чем спорным. См.: Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XV — XVI вв. — М., 1984. — С. 266—267.
[109] А. Лызлов сообщал о 7 тыс. янычар, полученных Девлет-Гиреем от султана (Лызлов А. Скифская история. — С. 146). Однако и такое число представляется чрезмерно завышенным, поскольку в 1574 г. по спискам в составе корпуса капыкулу числилось 13599 янычар (Murphey R. Ottoman Warfare 1500-1700. — New Brunswik, 1999. — P. 45). Да и, собственно говоря, зачем хану нужны турецкие янычары, когда у него были его собственные?
[110] См.: Бурдей Г.Д. Молодинская битва 1572 года. — С. 51.
[111] См.: Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. — С. 25.
[112] См., например: Зенченко М.Ю. Южное российское порубежье в конце XVI — начале XVII в. — С. 47; Каргалов В.В. Московские воеводы XVI — XVII в. — С. 48; Скрынников Р.Г. Царство террора. — С. 447 (правда, автор включал в это число только крымских татар, без ногаев). Московский посол в Стамбул И.П. Новосильцев сообщал, что в астраханском походе 1569 г. приняли участие во главе с самим Девлет-Гиреем трое его сыновей и 50 тыс. крымских татар (Статейный список И.П. Новосильцева // Путешествия русских послов XVI – XVII веков. — СПб., 2008. — С. 65). Схожую цифру называет и А. Тарановский, посол Речи Посполитой при дворе Девлет-Гирея, участвовавший в качестве наблюдателя в этом походе, причем он говорит об участии в походе 30 тыс. ногаев (очевидно, давно уже живших в Крыму), ведомых сыном хана Адыл-Гиреем (РНЕ году генваря в 22-ой день писана сия 7185 книга в дому боярина князя Василия Васильевича Голицина, глаголемая: сия книга история о приходе турецкаго и татарскаго воинства под Астрахань лета от создания мира 7185, а от рождества Христова 1677 (далее — История о приходе турецкого и татарского воинства под Астрахань) // Записки Одесского общества истории и древностей. — 1872. — Т. VIII. — С. 483). О Тарановском см.: Садиков П.А. Поход татар и турок на Астрахань в 1569 г. // ИЗ. — М., 1947. — Т. 22. — С. 139—141.
[113] Сомнительно, чтобы хан отправил в поход всех своих людей, кто мог сидеть в седле — кто-то же должен был остаться и для защиты Крыма от тех же днепровских казаков, немало ему досаждавших. Численность их в 1576 г. хан определял в 3 тыс. чел., см.: Стороженко А.В. Стефан Баторий и днепровские казаки. — Киев, 1904. — С. 31. Этот же историк приводит интересную выдержку из письма аббата С. Грабовецкого императору Максимилиану II, датируемое сентябрем 1576 г. В нем аббат писал, что «…татары, ходившие походом на Москву, вернулись…Они шли в числе 40000…» (цит. по: Там же. — С. 34). Казалось бы, какое отношение имеют эти сведения к событиям 1572 г.? Однако ряд деталей письма позволяет говорить о том, что речь шла именно о походе Девлет-Гирея на Москву, закончившемся разгромом орды под Молодями. Прежде всего, в 1576 г. крупных набегов крымских татар на русскую «украйну» не было, не говоря уже о походе на Москву — в 1576 г. хан вышел из Крыма и встал на Молочных водах, однако, получив известие, что Иван IV уже ждет его на Оке, вернулся обратно в Крым. См.: РК 1475—1605. — Т. II. Ч. II. — С. 414—415. Т.о., до «прямого дела», о котором говорится в письме Грабовецкого, не дошло. Ближайший по времени крупный набег был в сентябре 1573 г., когда «приходили крымские царевичи на резанские места, и з берегу за ними ходили бояре и воеводы князь Семен Данилович Пронской с товарищи. А ходили до Ведери реки за Михайловым городом и тотар не дошли ипошли опять по своим местом. А было дело наперед тово украинным воеводам князю Данилу Ондреевичю Нохтеву Суздальскому с иными украинными воеводами…» (РК 1475—1605. — Т. II. Ч. II. — С. 355—356). Однако в этом случае татары не дошли до Оки, о чем говорится в письме Грабовецкого, и если и было с ними «прямое дело», то в Поле. Остается только один подходящий год — 1572 г., когда действительно, татары ходили на Москву и были разбиты, а многие перетонули в Оке во время отступления.