Первым историком, который обратился к интересующей нас проблеме, может считаться А. Лызлов. В своей «Скифской истории», опираясь главным образом на «Повесть», он дал первое описание как самой кампании, так и сражения при Молодях[17]. Князь М.М. Щербатов, используя документы Посольского приказа и разрядные записи, подверг критике работу Лызлова, предложив свою оригинальную версию событий[18]. Не оставил без внимания эту страницу отечественной истории выдающийся российский ученый начала XIX в. Н.М. Карамзин[19]. Его описание, основанное прежде всего на летописных свидетельствах и на тексте «Повести», сегодня представляет ценность только с историографической точки зрения. Мимоходом коснулись кампании 1572 г. крупнейшие историки второй половины XIX столетия — Д.И. Иловайский, С.М. Соловьев и Н.И. Костомаров[20]. Тогда же формируется постепенно и характерный подход к ее изучению — в контексте событий 1569—1571 гг., истории опричнины и Ливонской войны, которые явно заслоняли Молодинскую кампанию. Примечательно, что в обстоятельном труде по истории Крымского ханства, принадлежащем перу В.Д. Смирнова, немало места отведено нашествию Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., совместному турецко-крымскому походу на Астрахань в 1569 г., но ни слова не говорится о ханском походе 1572 г. и его последствиях[21].
Не слишком изменилась к лучшему ситуация и в ХХ в. Русских и советских историков по-прежнему в намного большей степени интересовали проблемы внутренней политики Ивана IV, особенно реформы Избранной рады и последовавшая за нею опричнина, а также Ливонская война, нежели история русско-крымских отношений[22]. Лишь со второй половины столетия начали постепенно происходить перемены к лучшему. Одним из первых обратился к теме А.А. Зимин, давший в своей книге «Опричнина Ивана Грозного» едва ли ни первое основательное, основанное при привлечении значительного количества источников разнообразного происхождения, полное описание кампании 1572 г.[23] Неоднократно касался этой проблемы и один из крупнейших знатоков эпохи Р.Г. Скрынников[24]. Особняком стоят несколько работ, которые целиком или частично посвящены анализу самих военных действий, а также русским воеводам, возглавлявшим государево войско в эти месяцы[25]. Сегодня уже можно сказать, что кампании 1572 г. и сражению при Молодях постепенно возвращается то значение, которое по праву принадлежит им в военной летописи Российского государства. Однако сказать, что их история не таит в себе темных пятен и загадок, нельзя. Достаточно указать на существующие разногласия относительно численности армий, столкнувшихся в смертельном противоборстве на холмах и полях Подмосковья летом 1572 г., и ряд других проблем, неизбежно всплывающих при попытках сопоставить существующие реконструкции тех событий с данными источников. Поэтому считать перевернутой эту страницу ратного прошлого России нельзя.
Но вернемся обратно к истории сражения при Молодях. Эта битва стала апогеем противостояния двух царей, крымского Девлет-Гирея I и русского Ивана IV, растянувшегося фактически на четверть столетия — с 1552 г., когда пришедший к власти в Крыму хан попытался помешать Ивану покорить Казань, по 1577 г., когда крымский «царь» скончался, а его детям, занятым дележом отцовского наследства, стало не до организации больших походов на Русскую землю.
На первых порах инициатива была в руках Ивана Грозного, который на волне эйфории, вызванной успешным разрешением «казанского» и «астраханского» вопросов, предпринял попытку наступления на Крым, имея конечной целью подчинить и этот татарский «юрт» своей воле. Однако, в силу целого ряда объективных и субъективных обстоятельств и причин, это наступление не имело успеха и в начале 1560-х гг. Иван отказался от попыток решить крымскую проблему силовым путем, сделав упор на поиск дипломатического разрешения конфликта. Инициатива перешла в руки Девлет-Гирея, который не преминул этим воспользоваться. Крымское давление на Москву нарастало постепенно. Еще в процессе переговоров дважды, в 1564 и 1565 гг., Девлет-Гирей совершил успешные набеги на южную государеву «украйну»[26]. После того, как в 1566 г. переговоры окончательно были сорваны из-за взаимной неуступчивости сторон, стало очевидно — нового витка напряженности в отношениях между Москвой и Крымом не избежать. Как отмечал А.А. Новосельский, «…годы 1568—1574 образуют второй и наиболее опасный для Московского государства период татарских нападений. Если в предшествующие годы татары действовали только в качестве союзников польского короля, то теперь они ставят перед собой самостоятельные цели…»[27]. А цели эти заключались прежде всего в том, чтобы лишить Русское государство плодов его побед 1552—1556 гг. и, вынудив Ивана Грозного уплачивать Девлет-Гирею легендарные «Магмет-Киреевы поминки»[*], низвести Россию до положения крымского вассала.
Разгромив русские войска под стенами Москвы в мае 1571 г. и опустошив уезды к югу от русской столицы, Девлет-Гирей полагал, что находится в шаге от достижения этой желанной для него и его предшественников цели. Чтобы «дожать» недостаточно сговорчивого, по его мнению, русского царя, хан принял решение в 1572 г. повторить поход на Москву.
В русской столице относительно намерений «царя» не имели иллюзий — после знаменитого приема татарских послов в селе Братошино в июле 1571 г. желания его были более чем очевидны. Однако, продолжая поддерживать дипломатические контакты с крымским двором и демонстрируя готовность идти на определенные уступки, Иван Грозный и его советники едва ли не сразу после майской катастрофы начали готовиться ко второму акты драмы. Еще в ходе своего пребывания в северных городах Иван Грозный, по сообщению Дж. Горсея, «…имея среди сопровождавших митрополитов, епископов, священников, главных князей и старинную знать, послал за ними и созвал их на царский совет…»[28]. Можно только догадываться, о чем шла речь на этом совете, если он, конечно, действительно был. Однако предположим, что на нем обсуждались два вопроса – «Что делать?» и «Кто виноват?». Последних нашли быстро — еще в ходе нашествия началось следствие об измене в опричной среде, закончившееся в конечном итоге казнями многих ветеранов опричнины, а затем розыск коснулся и земщины. Поскольку командующий русскими войсками в эту кампанию князь И.Д. Бельский погиб в сгоревшей Москве, то главным виновником в «наведении» «безбожного» крымского «царя» на «православное крестьянство» был объявлен первый воевода полка правой руки боярин и князь И.Ф. Мстиславский. Правда, казнен он не был, однако вынужденно признал свою вину, а затем принес торжественную клятву на верность царю, подкрепленную «поручной записью» со стороны бояр князя Н.Р. Одоевского, М.Я. Морозова и окольничего князя Д.И. Хворостинина. Они обязались в случае измены Мстиславского не только заплатить 20 тыс. рублей, но и отдать свои головы «во княж Ивановы головы место». Их «запись» была дополнена еще одним поручительством со стороны князей М.И. Воротынского и И.В. Меньшого Шереметева, а также почти 300 детей боярских, еще на 20 тыс. рублей[29]. После этого Мстиславского отправили в Новгород, где в начале 1572 г. он был «уставлен» царем «наместником по старине»[30].
Разрешив вторую часть извечной русской проблемы, Иван Грозный и его новое правительство приступило к решению первой. Об этой работе сохранилось немного свидетельств, но отрывочные сведения позволяют представить те направления и тот размах, с которыми она осуществлялась. Уже в июне 1571 г. три полка под началом боярина князя И.А. Шуйского встали на «берегу» в ожидании набегов татар[31]. В октябре «по государеву цареву и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии указу» боярин князь И.М. Воротынский «со товарищи приговорили» «на поле ездити и поле жечи»[32], лишая тем самым татарскую конницу корма и возможности совершить поздней осенью набег на Русь. В конце декабря Иван Грозный приказал «князь Петру Волконскому да Елизарью Ржевскому ехать в Перемышль делать засеку», то есть там, где в мае Девлет-Гирей переправлялся через Жиздру[33]. Сам царь в конце года отправил своих воевод «Свийские земли воевать», а затем лично возглавил большой поход «на Свийские немцы»[34]. До большой войны дело не дошло, да Иван, видимо, к ней не особенно стремился[35]. Однако необходимый дипломатический эффект неожиданная демонстрация военной мощи Русского государства на шведов произвела — «и пришол государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии в Великий Новгород и был в Новегороде, а поход свой на Свийские немцы отложил, потому, что били челом государю свийские немцы послы Павел бискуп абовской с товарищи»[36]. Шведы явно не ожидали, что после погрома, учиненного татарами, русские способны предпринять серьезную военную экспедицию на северо-западном направлении.