Самохин быстро оделся в бушлат, комбинезон и выскочил из квартиры. У порога уже стояли пятеро бойцов во главе со старшим лейтенантом, все уже в белом маскировочном обмундировании. Вооружившись фонарями, они пошли вдоль ограды, изучая следы. И вскоре набрели на свежую лыжню. Определили, что двигался одиночка и не вполне умелый.
-- Это она. – Заключил Самохин. – Хорошо, что с ней никого нет. Значит, не похитили. Значит, шлея под хвост. Ну, и то, слава богу. Отправляйте вестового в отряд, пусть сообщит командиру о случившемся, а мы с утра пойдем по следам. Сейчас, во тьме, только заплутаем.
С рассветом, поиски возобновились. Следопыты довольно четко отследили путь Полины, хотя в некоторых местах она становилась на старую лыжню и шла по чужому следу. Вот только ее маршрут всех удивил. Она уходила от населенных мест вглубь заповедных лесов, пересекла реку и двинулась вокруг болот, в самое сложное и малоизученное место района – к Русянским холмам. Там в годы войны отстреливались наши солдаты от наседавших на них фашистов. Говорят, до сих пор там лежат неразорвавшиеся снаряды, а окрестности изрыты окопами и блиндажами. Ежегодно поисковики проводят свои работы, разыскивая останки погибших. Болота надежно скрывают тех, кто нашел в них свой покой.
Что могло понадобиться здесь жене командира? Самохин отправил еще одного посланца с информацией о поисках.
Он втащил вторую на выступ скалы, оглянулся. Далеко внизу виднелись две скорчившиеся фигурки. Они молчали, но он знал, что они живы и ждут его. Передохнув немного, он спустился за оставшейся самкой и детенышем. Двоих было тащить тяжело. Но он понимал, что третий спуск и подъем для него сегодня будет невыполним. Он устал тащить в быстром темпе большую ношу, которую надо оберегать от любых толчков и бросков. Подъем дался ему с большим трудом. Он скинул с себя первую самку с детенышем. Сел, привалившись к стене. Впереди был еще один подъем, но небольшой и не такой отвесный.
Когда он занес больную самку, ощутил присутствие постороннего. Мгновенно его загривок вздыбился. Но он уловил нотки страха и истерики. Это для него не опасно. А значит, и не интересно.
Он еще раз вернулся на выступ, подхватил первую самку с детенышем и перенес в пещеру. Опять пахнуло посторонним. Он уже был однажды знаком с этим запахом. Опасности который не представлял.
Он поставил самку на пол, пододвинул к ней ворох сушняка, неуловимым движением достал откуда-то сверху половину тушки какого-то животного, подал ей и махнул в сторону горящего очага.
Света поняла, что он таким образом дал ей понять, что еду должна готовить она. Она растерянно поискала глазами нож или что-то похожее на него. Тот, кто их спас, сидел, привалившись к стене, и спал. Она стала пересматривать валяющиеся предметы, соображая, чем же можно разделать тушку. Ни сковородки, ни кастрюльки рядом не наблюдалось.
Неожиданно ее спаситель, не открывая глаз, выхватил из ее рук тушку, разорвал на части и бросил на плоский камень. Мясо зашипело, горло запершило от знакомого запаха жарящегося шашлыка.
Света сидела перед очагом, подкладывала сушняк, одной веточкой, приспособив ее вместо вилки, переворачивала куски мяса. Геля сидела рядом с ней, как привязанная. Она все еще с опаской поглядывала на спасителя, прячась за Светой. Маша спала, уложенная на подобие постели и укрытая множеством шкур. Вдруг одна из шкур приподнялась, и из-под нее показалась замурзанная физиономия вполне человеческого ребенка. Света от неожиданности вздрогнула. Значит, здесь есть и другие люди.
-- Ты кто? Как тебя зовут? – спросила она малыша. Тот вначале спрятался под шкурами, потом все-таки вылез. Он был голоден, а запах мяса так будоражил сознание, что голод пересилил страх.
-- Я Боря, -- сказал он, наконец, потом, указывая на девочку, спросил, -- она кто?
-- Я Евангелина, но ты можешь звать меня Геля, -- царственно снизошла к спрашивавшему девочка, -- тебе сколько лет? Как ты здесь оказался?
Мальчик задумался на мгновение, вспоминая слова. Ведь он уже некоторое время общался со своим спасителем только мысленно. Потом сказал:
-- Он меня принес, он род, я думаю, он мой отец, он заботится обо мне, кормит, занимается… -- потом подумал и добавил, -- я не знаю, сколько мне лет…
Потом что-то вспомнил и показал руку с растопыренными пальцами, -- вот столько.
-- Пять? – уточнила Света. Мальчик кивнул. Он был худее и щуплее девочки, но они были ровесниками.
Света проверила, как прожарилось мясо, дала детям по кусочку, взяла себе небольшой кусок с костью, остальное, самое сочное, отодвинула к холодному краю камня для спасителя. Она его решила называть только так. Ей очень хотелось есть, но надо было проверить, как там Маша, проснулась ли. Нет, подруга по несчастью спала. Губы ее запеклись. Видимо, поднялась температура. Но помочь Света ей ничем не могла.
Она вернулась к очагу, взяла свой кусок мяса и стала есть, сглатывая слезы. Она понимала, что Маша обречена. Ей необходимо лечение, но здесь никто ей не поможет.
Он сидел рядом, ощущал горе первой самки и понимал, что он нашел то, что искал. Она была как его ушедшая к предкам подруга и как его мать. Она заботилась о детенышах, хотя они рождены не ею, она заботилась и волновалась о жизни второй самки, наконец, она позаботилась и о нем, хотя он на это не рассчитывал. Она отобрала лучшие куски мяса для него. Он это оценил.
Небольшой отдых взбодрил его. Он понял, что должен заняться здоровьем второй самки, пока ее болезнь не повредила растущему в ней малышу.