Жители растащили из магазинов по домам все, что не успели конфисковать власти и припрятать владельцы, и что были в силах унести. В некоторых местах возникли спонтанные потасовки, кое-где переросшие в серьезные конфликты. Милиция, как всегда, стала на защиту властьимущих, которые предъявили в довольно категоричной форме права на большую часть продуктов и товаров.
Полина пришла домой в тот первый день в растрепанных чувствах. Еле сдерживая слезы, рассказывала об увиденном в магазинах, когда пыталась купить в запас хоть что-то из продуктов.
Пока народ давился в километровых очередях за тем, что еще оставалось на прилавках, крутые машины местных «шишек» подъезжали к задним дверям и загружались мешками и ящиками с продуктами. Когда возмущенные горожане потребовали справедливости, то услышали из уст одного бизнесмена, что не хватало еще, мол, всякому быдлу указывать, что ему делать. А если хотят есть, то пусть приходят к нему работать. За их послушание и выполнение всех его требований, он, так и быть, будет их кормить, но за это надо еще как следует поработать. Так что, мол, нечего здесь права качать.
Не так уж и давно этот самый бизнесмен приехал в район из одной из республик Закавказья, спасаясь от процветавшей там междоусобицы. Быстро сообразив, как в местных условиях можно продвинуться, Сурен Сароян очень скоро подвизался в сфере строительного бизнеса, потом перевез в эти места большинство односельчан и своих родственников, из них организовал строительные бригады. С помощью взяток и неприкрытой лести сблизился с главой района и потеснил от денежных заказов местных строителей, вынуждая их выезжать на заработки в соседние районы, а то и за пределы области.
И вот уже на правах хозяина положения, в ответ на претензии стоящего в очереди народа, с презрением высказался им в лицо в том смысле, что не пристало всякому сброду местному указывать ему, что делать.
Завязалась драка. В результате несколько человек из очереди оказались в кутузке. Коллективу редакции было приказано ездить на велосипедах по улицам и зачитывать распоряжения руководства о том, что частная собственность неприкосновенна, и что каждый должен заботиться о своем пропитании сам, а любые проявления непочтительности к властьпредержащим и владельцам крупной собственности будут строго пресекаться. Нарушителей ждет наказание по всей строгости закона.
Артем проверил целостность пломб, присел на подножку машины и задумался о своем положении. Груз у него не скоропортящийся, но задержка, если этот природный катаклизм скоротечный, может обернуться для него огромными штрафными санкциями и увольнением с работы. Ведь пока никому не известно, что в действительности случилось в мире и как долго продлится эта ледовая изоляция, а ему совсем не хотелось терять пусть и тяжелое, но денежное место. Теплилась надежда, что кошмар последнего времени скоро закончится, и все вернется на круги своя.
Разговоры о том, что же на самом деле произошло, велись разные, предположения делались самые абсурдные – от проказ пришельцев, вроде как захвативших кусок Земли с населением для своих экспериментов, до секретных разработок военных, придумавших способ ограждать территории от посягательств возможного противника с помощью ледовых стен. Все эти предположения Мезенцев считал ересью, но придумать других, более достоверных объяснений не мог.
Его невеселые размышления были прерваны возгласом:
-- Михалыч, вот вы где. А мы вас по окрестностям ищем.
К нему подошли несколько знакомых горожан.
-- В чем дело, мужики? – Артем сейчас не был расположен к философским беседам о смысле жизни и о том, почему и как все произошло. Что он мог сказать другим, если даже для себя ничего не уяснил. И это понимание было для него горьким и беспросветным.
-- Батя, что делать будем? Командуй. На тебя одного надежда, -- неожиданно послышался голос из-за спин окруживших его мужчин. Вперед протолкнулся хромой и несколько кособокий Олег Одиноков, воевавший под его началом еще в первую чеченскую. Мезенцев тогда на своих плечах выволок его из окружения, всего израненного и не подававшего признаков жизни. В отряде, которым он командовал, было жесткое правило: своих, даже мертвых, врагу не отдавать. С тех пор, уже на гражданке, куда вернулся после многолетнего мытарства по госпиталям, Олег по солдатской привычке звал его только Батей и не переставал рассказывать байки о прошлой войне, в которых бывший командир представал чуть ли не в роли самого господа бога.