-- Что, Тань, устала?
-- Не то слово. И на душе что-то кошки скребут. Пойду-ка я, погуляю на воздухе. Пациентов сейчас нет.
-- На обед пойдешь? Брать на тебя?
-- Не надо. Я не голодна. Сейчас прогуляюсь, и все пройдет…
Ирочка проводила взглядом Татьяну, покачала в сомнении головой. Она уже знала, что у напарницы там, за ледовыми стенами, в недоступной Москве остался на попечении бабушки малолетний ребенок.
Ирочке приходилось встречаться и с суицидами, и с помешательствами на почве разлуки с детьми, и с кризисными явлениями, особенно, в первые недели изоляции. Таня, в отличие от многих, держала себя в руках. Она очень скучала и переживала за сына. Но даже мысли не допускала, что возможно его уже нет в живых. И все-таки на душе у нее было тоскливо и одиноко. Каждый раз, работая с очередным малышом, она испытывала эмоциональное напряжение, которое потом отзывалось головными болями. Но тут Ирочка ничем помочь не могла.
Татьяну поселили в одной из квартир расположенного на территории больницы пятиэтажного дома. Владельцы квартиры, старики, уже умерли. Их родные жили за пределами района. Бывшие владельцы были людьми состоятельными. Но к чему все эти накопленные свидетельства их былого сверхблагополучия, если их некому было передать?
Эти мысли все чаще посещали ее в стенах этой набитой дорогой техникой, коврами, картинами и хрусталем квартиры. Здесь Татьяна остро почувствовала, что без сына ее жизнь теряет всякий смысл. Она понимала, что если будет и дальше копить в себе эту тоску, вскоре не выдержит, сорвется. И все же, ей казалось, что стоит только узнать, что малыш жив и здоров, и больше ей уже ничего не надо.
Татьяна вышла за ворота больницы, медленно побрела по проулку между домами в ближний лес. Никакой конкретной цели у нее не было. Она отдалась на волю подсознания, бездумно переставляя ноги и не глядя по сторонам. В голове калейдоскопом вертелись мысли о матери и малыше. Как они там? Живы ли? Только бы узнать, что все у них благополучно.
Она не была религиозной. В семье все были атеистами, да и в кругу знакомых у нее не было людей воцерквленных. Но в последнее время Таню все больше тянуло поговорить с тем нематериальным, но всесильным, кто разлучил ее с сыном. Идти в церковь она не могла. Не находила в себе сил. Но тетя Марина из соседней квартиры, однажды увидев ее отчаяние, посоветовала ходить в лес и там молиться Всевышнему.
-- Бог всемилостив, он услышит твою материнскую боль везде. Но в лесу ты получишь такое же умиротворение, как я в церкви. Молись, и он поймет тебя. И поможет и тебе, и твоему сыну.
На поляне, куда она вышла после непродолжительного блуждания в молодом березняке, кто-то уже заботливо скосил траву, высушил и сложил в стожок. В последнее время над районом все чаще собирались тучи и проливались обильные дожди. Зажелтели предвестники осени березки. Не заметишь, как и зима придет.
Но пока еще воздух был теплый, и странно теплой была почва, хотелось побродить по лесу, вдохнуть напоенный запахом хвои воздух, собрать осенние грибы. Впрочем, в отношении грибов познания Татьяны были неглубоки, потому, походив по окрестностям и не найдя никаких признаков их наличия, она вернулась к полянке и устроилась в углублении стожка. Кто-то до нее облюбовал здешние места и даже прорыл в стожке неглубокую норку.
Солнце скрылось за набежавшими тучами. Но от почвы тянуло теплом, словно от прогретого лучами песка. Стояла приятная послеполуденная тишина. Вспомнилось, как всего несколько недель назад, еще в столице, Татьяна выпросила у хозяйки выходной. Вместе с сыном она отправилась в ближайший к дому парк на весь день. Расстелили плед. Таня сидела под деревом. Так же было тепло, но еще и ослепительно ярко светило солнце. Малыш бегал по лужайке, что-то кричал от переполнявшего его счастья, закинув голову, кружился на одном месте, а потом падал в изнеможении на траву. Он был счастлив рядом с мамой. И Таня радовалась, что малышу так хорошо.
Таня старалась даже в глубине души не называть имени сына. Ей казалось, что пока она не упоминает его имени, он где-то там, за ледяными стенами жив и здоров. Пусть он отделен от нее, но он существует… Ну, и пока ей было очень больно слышать это имя. Слишком остро воспринимал разум сочетание простых и таких родных звуков.
Вспомнив совет соседки, Таня неумело перекрестилась, опустилась на колени и мысленно обратилась к той неведомой силе, которая разлучила ее с ребенком. Она долго и почти в беспамятстве шептала свои неумелые молитвы, обращая взор к затянутому тучами небу, просила помощи в своем горе и одиночестве, умоляла не оставлять ее малыша без поддержки там, за ледяными стенами, дать ей знак о том, что он жив, чтобы она могла продолжать жить здесь. Она выплакала всю свою боль и отчаяние, которые накопились в душе…