В глубине оплетенного рядами колючей проволоки пространства возвышались мачты дальней связи и слежения за спутниками. Здесь же находились глубокие, уходящие на несколько этажей вниз, бомбоубежища и командный пункт, который предназначался для управления стратегическими ракетными установками. Сами ракеты еще в бандитские девяностые были вывезены из части для утилизации. Теперь шахты для них были пусты, но не демонтированы.
Связисты части, хоть их отдел был реформирован и сокращен, пока проживали в городке, ожидая, когда же руководство армии предоставит им нормальное жилье. Они в первые же дни, когда пришло понимание масштабов обрушившейся на всех катастрофы, приступили к реанимации своего оборудования, наладке связи. Они же первыми предположили, что оазис с людьми находится вне пространства Земли. Потому что, даже если бы произошла мировая катастрофа, даже если бы случилась война, в космосе летает столько мусора, что среди него все равно оказался бы действующий спутник, который локаторы могут запеленговать. Но ничего из космоса не доносилось. Там было пусто.
Связисты начали реанимацию связи. Пока стационарной, но планировали перейти и к мобильной.
Сложнее всего было с разработкой нового вида топлива. Бензин и керосин, впрочем, как и газ, были практически недоступны. В районе никогда не проводились подобные изыскания, но и неспециалисты сознавали, что даже если нефть и газ есть где-то глубоко под землей, возможности в ближайшем будущем организовать их добычу не предвидится.
У всех теплилась надежда, что подобных оазисов в леднике, возможно, несколько. И это подстегивало команды, занятые разработками воздушных летательных устройств. Рассматривались парные варианты – планер или параплан, воздушный шар или дирижабль. Работать стали по всем направлениям сразу, используя подручные средства.
Естественно, представители одного направления ревностно относились к достижениям других. Потому, встретившись на полигоне с этим бородатым Борисом Гребневым, Игорь ощутил укол ревности и неприятия грубости соперника. Постарался смягчить некоторым образом грубость и нелюбезность, предупредив:
-- Осторожно. Сейчас будут обкатывать планер. Как бы не запутали ваши стропы. Вам же хуже будет.
-- О чем спор? – вклинился в их разговор подошедший незаметно Самохин. – Как дела продвигаются?
-- Да, вот, ждем погоды, чтобы опробовать машину, -- ответил Игнатьев.
-- Ну-ну, ждите, наш шарик никаких дождей не боится, -- пробасил Гребнев.
-- Что вы все собачитесь? Общее дело делаете. Оба аппарата понадобятся. Мезенцев собирается слетать сам, посмотреть, что там, во льдах.
-- А где он? Что-то в последнее время забыл к нам дорогу.
-- Занят был. Теперь вот выбрал минутку. Ну, пока. Пошел я. А вы не спорьте. Оба полетите. Каждому свое время.
Самохин направился в дальний край разгонной дорожки, где виднелся планер и копошились люди. Его догнал Игнатьев.
-- Виктор Петрович, извините, что беспокою. Как там Татьяна? Хорошо устроилась? – несколько принужденно поинтересовался Игнатьев.
-- Что ж сам не проведаешь? У нее квартира добротная. Работа, может, и не по профилю, но она сама согласилась…
-- Да вот думаю. Нам ведь не вернуться в ту жизнь… А жить дальше надо. Не знаю, как сказать. К ней вроде привык за время проживания у хозяйки… У нее в столице ребенок остался. Она очень переживает… Хочется поддержать…
-- Вот и съезди к ней в гости.
-- Да, вы правы. Это вполне достаточный повод. Вот только слетаю и отправлюсь к ней…
Девочка была хрупкая и какая-то прозрачно-ненастоящая. Но она дышала. Таня подняла ее на руки и поразилась невесомости тельца.
-- Идем, Сеня, -- впервые она произнесла имя сына без трепета. Потому что сейчас, в этот момент ощутила, что душа ее маленького Сенечки живет в этом незнакомом ей мальчике. Она впервые поняла, что никогда не предавала своего сына, потому что он все это время был рядом с ней, а теперь его душа обрела себя в этом худом, чумазом и одиноком мальчишке.
-- Пойдем скорее, как бы кто не появился здесь, -- взяв мальчика за руку, она пошла вдоль кромки леса, вспоминая, каким путем попала сюда. Выйти на дорогу она боялась. Вдруг там сейчас те жестокие люди, что бросили в лесу детей.
Покружив в посадках, они благополучно вышли к задам огородов крайней улицы. В просветах сосен Таня увидела свою пятиэтажку. Закоулками пробралась к подъезду, моля бога, чтобы никто не встретился на пути. Лестница на второй этаж была пуста. Быстро открыв дверь, она завела Сеню внутрь, заперлась изнутри и понесла девочку на диван. Проворно распеленала. Ребенок был очень худой. Один скелетик и кожа. Но девочка дышала.