-- Так какие распоряжения будут в отношении Таши? – поинтересовался Ибрагимов у своего всесильного патрона.
-- Ты выяснил, что за ней есть? – Селезнев кивнул головой в сторону кресла напротив, приглашая присесть.
-- Прощупал. Вульгарная девица, непонятно чем сумевшая обольстить богатого папика. Возможно, там у нее и были какие-то связи…
-- Ну, это нам здесь без разницы… -- равнодушно махнул рукой Селезнев.
-- Здесь ни с кем из оставшихся контактов не поддерживает. Интересующие нас личности ее держат за быдло, вырвавшееся случайно на Олимп…
-- А на твой взгляд?
-- Злобная и мстительная тварь, для которой главное сладко есть и мягко спать. Желательно, ничего при этом не теряя. И указывая остальным на место у своих ног…
-- Ох, и не любишь ты, Анатолий, женщин, -- усмехнулся Селезнев.
-- Причем здесь женщины? Где ты увидел женщину в этой девке? – удивленно вскинул брови его собеседник. – Женщин, как раз, я обожаю. Только покладистых, ласковых, теплых. А эта… обычная злобная хищница. Стоит чуть зазеваться, сожрет с потрохами и не подавится…
-- Да, не охотник ты у нас… -- с видимым сожалением протянул Селезнев.
-- Как-будто ты, Валер, охоч до таких стерв, -- фыркнул раздраженно Ибрагимов.
-- Ты отлично знаешь, что меня не интересуют чужие женщины. Меня вполне устраивает моя жена. И этим все сказано, -- жестко оборвал разговор Селезнев.
Возразить Ибрагимову было нечего. Действительно, Селезнев любил только свою жену. В проявлении интереса к другим он никогда не был замечен. Они для него просто не существовали. Селезнев любил только двух дам – власть и свою жену. Но сразу даже трудно было определить, какую из них больше.
-- Значит, ничего стоящего за этой… Ташей нет, -- продолжил разговор Селезнев.
Они сидели в уютной гостиной недавно построенного коттеджа на деньги, официально выделенные бюджетом области для начальника районного отдела внутренних дел. На полу у камина лежала шкура бурого медведя. По легенде, это был трофей хозяина дома, но Ибрагимов, как человек, вхожий в эту семью, знал, что шкуру презентовали Селезневу несколько лет назад выходцы с Кавказа за какую-то своевременно оказанную помощь в ходе антитеррористических операций в их родовых селениях.
Стены гостиной украшали пейзажи окрестностей в дорогих рамах, выполненные одним известным художником.
Со второго этажа спустилась жена хозяина дома. Невысокая, темноволосая, с аккуратной прической и ладной фигурой, отлично сохранившейся, несмотря на рождение троих детей. Сейчас Светлана выглядела не так жизнерадостно, как еще полгода назад, когда с упоением рассказывала о старшем сыне, сумевшем поступить в престижнейший университет в Штатах. Теперь она все бы отдала, лишь бы мальчик оказался рядом. Это ощущение утраты пригасило ее обычную веселость и доброжелательность.
Светлана принесла закуску к полагающемуся спиртному. Селезнев сам выпивать не любил, но считал своей обязанностью угощать гостей.
-- Кофе потом сварю, -- пообещала она. Мимоходом погладила мужа по щеке и чмокнула куда-то за ухо. Все это были почти незаметные окружающим знаки внимания, но такие понятные этим двоим.
Ибрагимов в душе усмехнулся. Неужели его всесильный начальник так сентиментален? Хотя, что удивляться. Он же и не пытается скрывать, что любит и ценит только свою Свету. И своих детей. Откровенно радуется, что младшие остались дома, а не поехали на отдых, как планировалось. Светлана раньше работала в прокуратуре, год назад перешла в нотариальную контору. Сейчас она преуспевающий нотариус. Проблемы на новом месте работы не позволили им в начале лета отправиться всей семьей на море.
Селезнев плеснул в стаканы коньяка, полюбовался тем, как играют отсветы языков пламени в колышущейся темно-янтарной маслянистой жидкости.