Разведчики переглянулись. Потом сибиряк Федя Седых решился:
-- Товарищ майор, разрешите мне первым. Все же я с отцом ходил на медведя. Брать не брал, врать не буду. Но кое-какие навыки имею. Другие ведь и этого не знают…
-- Иди, Федор. Все равно мы ничего толком не знаем. Я с тобой…
В берлоге, довольно обширной и, видно, обжитой когда-то, было пусто. Судя по лежкам, а их было несколько, обитал здесь явно не медведь. Федор осмотрел в свете фонарика все пространство вокруг.
-- Я, конечно, не специалист, берлогу видел лишь дважды, но это явно не медвежье жилье. Хотя, судя по шерсти, здесь обитал какой-то крупный зверь. Но… медведи семьями не живут. А тут обитала семья. Вот это явно детские места… Скорее всего, они погибли от холода. Давно не посещалась берлога…
О найденном провале доложили сразу по прибытии Мезенцеву и Самохину. Те, выслушав доклад, молча переглянулись. Не нужно большого ума для того, чтобы сложить два плюс два.
-- Думаешь, это жилье той обезьяны? – спросил Мезенцев, когда они с Самохиным остались одни.
-- А ты сомневаешься?
-- Да кто его знает. Раньше думал, что китайцы блажат от страха. Поблазнилось им. А теперь не уверен… Что, если это существо у нас появится? Как поступить, что делать?
-- Не знаю, -- честно признался Мезенцев. – Даже подумать не могу… Убить, рука не поднимется. Но ведь если это существо из другого мира… Сам знаешь, болезни, а у нас с медициной полный швах… А если оно агрессивно… Не знаю. Надо быть настороже. Особенно усилить охрану ветряков и работающих там энергетиков. Не хотелось бы пугать людей, ведь электроэнергия нам срочно нужна. Но и рисковать ими не можем. Каждый человек на счету…
-- Особенно сейчас, когда со всех сторон идут слухи, что из общин исчезают люди.
-- Да, это крайне странно. Зима, время, когда лучше дома сидеть, а тут находятся любители по гостям шастать. Ладно бы только взрослые, так нет же, и дети куда-то уходят… Это меня начинает беспокоить…
В кабинет зашел Одиноков.
-- Что приуныл, батя? – осведомился, усаживаясь без приглашения к столу.
-- А ты что такой взбудораженный? -- поинтересовался Самохин. -- Никак, опять с местной элитой в дебаты вступил?
-- Они объявили, что пора проводить выборы новой гражданской власти. Что, мол, тяжелые времена миновали, жизнь людей наладилась, надо на мирные рельсы…
-- Где ж ты столь исчерпывающую информацию получил? – Мезенцев заинтересованно взглянул на Одинокова. Знал, что тот, несмотря на свой несколько босяковатый вид и дурашливое обращение, мужик далеко не глупый и способный к глубокому анализу происходящих вокруг него событий. Если бы не тяжелые увечья, полученные в ходе чеченской кампании, мог бы выучиться… Хотя… Тут Мезенцев прервал ход своих мыслей. Какой, к черту, выучиться. Забыл, что в последнее время выучиться могут только обладатели тугих кошельков, а остальные, особенно из провинции, получают лишь зачатки знаний, да и те потом за редким исключением никуда применить не могут.
-- Где, где? – ворчливо переспросил Одиноков, устраивая покалеченную ногу поудобнее. -- У бабок на базаре. В комитет ко мне мои инвалиды пришли. Говорят, на посиделках, в домах, в артельных бригадах идет тихая возня, агитаторы бегают, пропаганду ведут…
-- Ну и пусть ведут. Народ-то видит, кто работает, а кто на печи сидит…
-- В том-то и дело, что не видят. Верят, что вы здесь, в части, икру ложками жрете и коньяками запиваете, а народу черствые корочки хлеба со своего роскошного стола скидываете…
-- Так и говорят? – Самохин ударил ладонью по своему колену, подскочил, пробежался по кабинету. – Вот сучьи дети. Свои грехи на нас переводят. Это все Поздняков, гнида, воду мутит…
-- Думаю, в этом деле у него помощников хоть отбавляй из тех, кого от власти и сытной кормушки да народных денег потеснили. Понятно, что своими руками работать не хочется. Привыкли шиковать за чужой счет. Вот и хотят опять на народный хребет взобраться, да еще и плеткой отходить, чтобы из головы свободу и равенство выкинули, указать народу его место…
-- Так что делать, мужики? – Одиноков вопросительно глянул на своих собеседников.
-- Думаю, пора встретиться с нашими противниками и обговорить все вопросы выборов. – Мезенцев пожал плечами. -- Ничего другого нам и не остается…