Королю отрада – в страже,Нищему – в скончанье вьюг,Птице – в крыльях; у меня жеВ Мексике – надежный друг!
Президенту врученыВсе сокровища страны,Всем владеет он вокруг —Мне же дорог только друг.
XLV
Грежу мраморным чертогом:Там в безмолвии волшебномДремлют статуи героев;Ночью, при душевном свете,К статуям взываю – ночью!В ряд построились; хожуМеж рядами – и целуюКаменные руки! ВспыхнутОчи каменные; дрогнутГубы каменные; саблюПальцы каменные стиснут!Люди каменные плачут;Шевелится в ножнах сабля!Камень рук целую молча.
К статуям взываю ночью!В ряд построились; хожуМеж рядами – и, рыдая,Мрамор обнимаю: «Мрамор!Пьют сыны твои покорноСобственную кровь из кубковЗа столом у властелина!Мерзким говорят наречьемПритеснителей! ВкушаютХлеб горчайшего позораЗа столом, залитым кровью!Тратят на пустые речиПыл последний… О внемли же,Хладный мрамор, мрамор спящий:При смерти твое потомство!»
И герой пинком единымС ног меня сбивает; горлоМне сжимает; и затылкомБьет меня о плиты; рукуВоздевает – и рукаЯрче солнца блещет! КаменьСтонет! Ищет портупеюДлань героя… С пьедесталаСходят мраморные люди!
XLVI
Сердце! Муку всю излейГордо: не издай ни звука.Пусть иного сердца мукаОт твоей не станет злей…
Я люблю тебя, мой стих!Коль душа мертва от боли,Мы с тобою на две долиДелим бремя мук моих.
Ты всегда меня возьмешьПод волшебную эгиду;Ты смиришь мою обиду,Ты простишь любимой ложь.
Чтобы мне вернуть покойИ склонить меня ко благу,Струй своих живую влагуТы мутишь моей тоской.
Чтоб, не умалив заслуг,Шел я, счастлив и победен,Ты влачишься, нищ и бледен,Мой незаменимый друг.
И легко достичь небесСтихотворец может странний,Всех сомнений и страданийНа тебя слагая вес!..
Коль настолько я жесток,Что, тебя терзая пеней,Прерываю песнопенийГармонический поток,
Коль, страдания поправ,Я твое страданье множу,Коль по каменному ложуВолочишься ты – кровав,
Или бел – смертельно бел, —И взываешь горьким всхлипом,И вздыхаешь тяжким хрипом,Мук изведавши предел, —
То ужель совет приму,Сердцу данный злобной тенью?Предан будешь ли забвенью,Друга ввергну ли во тьму?
Стих! Коль есть Господень Град,И не гибнем, умирая, —Мы вдвоем достигнем рая,Или вместе рухнем в ад!
Из «Стихотворений, написаных в Мексике и Гватемале»
Ночью, в книгопечатне
Здесь трудятся – и дом наполнен шумом.Но с тишиной могильной сходен громСтанков книгопечатных. Я подумал,Что для кого-то ладят нынче гроб.Настала ночь; и красный свет угрюмоНаборщику течет на потный лоб.Как зыбкие огни Святого Эльма,Усеивают лампы низкий свод.Над мертвым сердцем лампы – словно бельма…И все вокруг – пустынно и мертво.
Сие – труды таинственной печатни:Распространенье душ отверстых, коимИ Заблуждение, и Слава внятны,И все, что райским оделит покоем.Когда без колебанья долг исполнить,Когда любовь умножить беспредельно —Печатне жизнь подобится, а этотПечатный цех является кладбищем.Увы, Скелет сидит со мною рядом,И леденит любовь мою заране, —И даже самый мозг, которым мыслю!Да, это смерть в обличье нищетыСо мной питалась, и спала со мною.
Да, люди вкруг меня; душа, однако,Стремится прочь, в такие мчится дали,Что не догнать, и не связать беглянку —И без души на свете пребываю.Огни горят – но мрак во мне; сияньеНа всем; во мне – потемки тайной скорби.Я бодрствую, – но вскорости усну,Усну, своею скорбью убаюкан.Челом склоняюсь на широкий стол;Свет погасить протягиваю руку —И гаснет свет; а я не чую мрака,Поскольку свет во мне самом потух.
Сплю наяву; а жизнь – тысячекратноПогасший свет и повторенный сон.Под неизбывной тяжестью челаСмыкаются беспомощные веки,Поскольку на челе безмерным гнетомЛежит кошмар иных существований.Трудись, печатник – ты готовишь книгу;Тружусь и я – готовлюсь в мертвецы.
Жизнь – воздаянье; каждый существуетОбмен свершая: взяв – и заплатив.На хлеб меняю душу; всю до крохиУже я роздал – и досель живу?И если жизнь без хлеба – представляю,И если тлеет огнь воображенья, —Ужели ныне, о владыка тьмы,И на мечту мое отнимешь право?