— Полагаю, что великий инквизитор может немного обидеться, — заметил он, и Барнс оскалил зубы.
— Мастер Миклейн, мы дали Жаспару Клинтану так много поводов для обиды, что не думаю, будто бы несколько свечей Шан-вей что-то изменят, не так ли?
— Вероятно, нет. — Миклейн затянулся трубкой и выпустил струйку дыма, наблюдая, как она быстро движется за кормой по мере того, как «Делтак» набирал скорость. — Если уж на то пошло, то, что мы собираемся сделать, обязательно занесет всех нас в его черные книги, не так ли? — Он покачал головой. — Часть меня ненавидит это делать, капитан. Я провел всю свою жизнь, поддерживая каналы в соответствии с предписаниями Закона, и лучше других знаю, насколько они важны.
Он сделал паузу, глядя вперед, навстречу движению «Делтака», его трубка долго молча выпускала дым, прежде чем он снова посмотрел на Барнса, и если его глаза были грустными, когда он это сделал, выражение его лица было решительным.
— Даже с предписанием архиепископа Данилда у себя в кармане, эта часть меня больше чем наполовину боится, что Ракураи обрушится мне на голову только за то, что я подумал об этом. Но когда думаю о том, как отреагирует этот ублюдок в Зионе, когда услышит об этом — ну, давайте просто скажем, что в конце концов я не ожидаю, будто мои сожаления будут мешать мне спать по ночам.
Он снова посмотрел вверх по реке, осторожно почесывая подбородок, затем кивнул, как человек, узнающий знакомое место в своем районе.
— Здесь вам лучше держаться ближе к середине течения, капитан. Там есть отвратительная песчаная отмель с недружелюбной привычкой вытягиваться весной вдоль внутренней стороны этого изгиба.
— Будет ли достаточно еще… тридцати ярдов?
— Лучше сделать это на сорок, чтобы оставаться в безопасности. Этот джентльмен, — Миклейн постучал костяшками пальцев по доскам под перилами, — сидит немного глубже в воде, чем большинство проходящих здесь барж.
— Очень хорошо. — Барнс наклонился через открытую дверь боевой рубки. — Приведи его на четверть румба влево, Краминд.
— Четверть румба по левому борту, есть, сэр.
Дверь кабинета распахнулась с таким грохотом, что капитан Дигри Веррин подпрыгнул на стуле. Горячий чай разлетелся повсюду, затопив его поздний утренний завтрак, забрызгав корреспонденцию на столе и намочив тунику, и он резко обернулся с сердитым взглядом.
— Какого черта?..
— Извините, сэр! — перебил сержант Жермо Тейджин. — Знаю, вы не хотели, чтобы вас беспокоили, но вам лучше это услышать. Быстро.
Глаза Веррина сузились. Жермо Тейджин не был самым острым клинком, который он когда-либо встречал, но тогда и Дигри Веррин едва ли был подарком самого Чихиро для ополчения. Конечно, обычно ополчение не очень заботилось о том, чтобы он дышал им в спину, но предыдущий его начальник пытался организовать контратаку против верующих, которые захватили контроль над Фейркином в первые пятидневки восстания. К счастью для него, он погиб в бою, но отец Ансилмо, представитель «Меча Шулера» в Фейркине, решил, что надзор за оставшимися городскими стражниками должен взять на себя кто-то, чья первая верность явно принадлежала Матери-Церкви. Вот как он оказался командующим «гарнизоном» Фейркина из сорока человек. Это делало его более прославленным ополченцем, чем что-либо еще, что, вероятно, было и к лучшему, учитывая полное отсутствие у него боевого опыта.
Веррин признал, что было отдаленно возможно, что младший священник также рассматривал это как способ удержать его собственные сомнительные таланты подальше от поля битвы. Если так, то же самое, вероятно, можно было сказать и о сержанте Тейджине. Если уж на то пошло, никто из его отряда не был тем, кого он назвал бы воинами со стальными глазами.
— Слышать что? — рявкнул капитан после краткого замешательства, потянувшись за салфеткой и начав вытирать жидкость.
— Это, сэр.
Тейджин протянул руку себе за спину и наполовину втащил Пейдрига Тибита и его сына Джиффри в кабинет Веррина. Оба выглядели бледными и взволнованными, и глаза Веррина сузились при этом зрелище. Джиффри был примерно таким же возбудимым, каким обычно бывает тринадцатилетний подросток, но Пейдриг был флегматичным, надежным человеком, не склонным к волнению и смятению. Они вдвоем работали на баржах во время сезона сбора урожая; в межсезонье Пейдриг обрабатывал участок берега канала к востоку от города.
— Что все это значит? — спросил Веррин, переводя взгляд с отца на сына, и Пейдриг покачал головой.