За спиной у капитана с громким стуком открылось окно.
— Позакрывала все окна! Не продохнуть! — донёсся ворчливый бас, а потом Бугаев услышал приглушённую музыку. И голос популярного актёра: «До чего точен этот плут! Приходится говорить осмотрительно, а не то мы погибнем от двусмысленности».
«Который раз показывают эту картину…» — мелькнула у капитана мысль, и тут же резкий женский голос заставил его вздрогнуть:
— Опять зарплату не принёс! Пьянь несчастная. Что пялишься? Залил глаза водкой!
«Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио», — прошептал артист. Потом его слова утонули в бубнящем голосе мужчины.
— Ты мне сердце не рви. Уймись! Хуже будет.
Заплакал ребёнок, и тут Бугаев услышал шум приближающейся автомашины. Яркий свет фар высветил все колдобины и лужи на дороге. Недалеко от того места, где стоял капитан, машина остановилась. Хлопнули дверцы.
— Где-то здесь, — сказал мужской старческий голос. — Темно как… — мужчина выругался. — Не могли до утра подождать.
— Ничего, Пётр Никитич, — успокоил молодой звонкий голос. — Сейчас пройдёмся, вы и вспомните.
Голос этот Бугаеву был хорошо знаком.
«Володька Лебедев, — удивился капитан. — Чего он тут делает?» — Семён перепрыгнул через канаву и кинулся к машине.
— Лебедев! — тихо позвал он.
— Я, — отозвался молодой голос. — Кто здесь?
— Да не ори ты! — одёрнул Бугаев.
— Семён, ты? — узнал старший лейтенант.
Бугаев подошёл к машине и сказал шофёру, выглядывавшему через опущенное стекло.
— Свет выруби.
Улица снова погрузилась во мрак.
— Вы чего приехали? — спросил Семён у Лебедева.
— Пётр Никитич ключ опознал, — прошептал Лебедев. — От дома погибшего…
— Значит, сошлось. Платонов туда залез.
— Какой… — начал Лебедев.
— Аристарх. Ну что ж, теперь нам сам бог велел. Сажай своего Никитича в машину. Пусть сидит тихо и не вылазит, — скомандовал капитан.
— А дом? — удивился старик. — Дом будем искать?
— Садитесь и сидите молча. И не курить. — В голосе Бугаева старик почувствовал неоспоримую властность и, не проронив больше пи слова, полез в машину. Бугаев тихонько притворил за ним дверцу.
— Давай за мной, — сказал он Лебедеву, и, перескочив через канаву, они подошли к забору. Семен нашёл лаз и нырнул в него.
В боковом окне щель между шторами была побольше. Схватившись руками за наличник, Бугаев влез на уступ фундамента. Лебедев поддерживал его сзади. Комната была большая, плохо освещённая. Скорее всего Платонов включил только настольную лампу. Сам он стоял около стены, завешанной иконами, и, держа в руках, рассматривал одну из них. Потом потянулся вверх и повесил её на место. И тут же снял другую. Перевернув, он внимательно посмотрел на обратную сторону. Бугаеву даже показалось, что Платонов ласково провёл по ней рукой. Эту икону Аристарх Антонович осторожно поставил на пол. Семен заметил, что так уже стоят, прислонённые к стене, несколько икон.
Аристарх Антонович между тем прошёлся вдоль стены, внимательно разглядывая иконы. Наверное, он что-то искал и не мог найти, потому что, скрывшись на несколько секунд из поля зрения капитана, появился, держа в руке маленькую настольную лампу, и стал светить на иконы. Косые лучи прыгали по ним, и казалось, что святые ожили — выражения их лиц судорожно менялись в игре света и тени. Наконец Платонов снял ещё одну икону и поставил лампу на место. Потом принёс «дипломат» и стал складывать туда иконы.
«Сейчас выйдет, — подумал капитан. — Тут мы и возьмём его с поличным. Надо же — ведь самый настоящий ворище!» Он тронул Лебедева за плечо и осторожно слез на землю.
— Будем брать на выходе. А то скажет, что влез из чистого любопытства, — прошептал Семен старшему лейтенанту. — Он тут крупно прибарахлился.
Инспекторы затаились у крыльца, но в доме по-прежнему была тишина.
— Что он там, спать улёгся? — сердито шепнул Бугаев и снова приладился к окну.