Не успел Калпакбаев прикрикнуть на этого наглеца, как слово взял Сапарбай. Он заговорил горячо и возмущенно:
— Здесь Джакып не досказал свою правильную мысль, а я знаю, что он хотел сказать: ведь нам до сих пор всегда и везде говорили, что артель будет организовываться на добровольных началах, и, кроме того, мы должны всегда помнить, что проводить коллективизацию в киргизских аилах — дело сложное: люди у нас живут разбросанно по лощинам и ущельям.
Калпакбаев перебил Сапарбая:
— По-твоему, значит, пусть народ так и живет разбросанно по ущельям и логам?..
— Нет, не разбросанно…
— Или ты хочешь сказать, что разбросанные аилы не надо коллективизировать?..
— Товарищ Калпакбаев, когда вы говорили, я не перебивал вас! — Сапарбай покраснел до ушей и заговорил еще взволнованней: — Никто не говорит, что не надо… Но мы не должны забывать, что многие еще недопонимают, что такое артельное хозяйство…
Калпакбаев вскочил и грохнул кулаком о стол:
— А ты кто такой? Председатель! Молодой коммунист. Ты обязан разъяснить… народ темный…
— Правильно… народ наш темный, и он не сразу воспринимает разъяснения… Здесь надо проявить терпение и выдержку. И, может быть, коллективизацию придется проводить не месяц, а три, а может быть, и целый год… И если мы даже через год добьемся этого, то все равно это будет большая победа…
— Хватит! Я запрещаю тебе говорить!
— Нет, не запретите, товарищ Калпакбаев! Да, я молодой коммунист, как вы говорили, и имею право высказывать свое мнение! Если мы будем поступать так, как вы предлагаете, то есть лишать земли не желающих вступать в артель, то что им останется делать! Может быть, пастись, как скот, в горах? Так мы весь народ напугаем, все отойдут от нас.
— Довольно!
— Вы меня не заставите молчать. Не имеете права!
На шее Калпакбаева вздулись вены, и он крикнул что было силы:
— Остановись! — От его голоса задрожало стекло в окне: — Ты апартунус[11]! Ты говоришь языком баев!
— Дайте досказать…
— Замолчи! Не имеешь права!
Голос Сапарбая задрожал от обиды:
— Каждый человек имеет право, вы не можете запретить мне говорить.
— Нет, не имеешь права! Ты — троцкист!
Сапарбай бросил на Калпакбаева гневный взгляд:
— Вы меня не пугайте, товарищ Калпакбаев, а лучше докажите, что я троцкист!
От возмущения Сапарбай не в силах был больше говорить, он побледнел и сел возле Осмона. Никто из активистов не решался теперь вымолвить хоть одно слово. То, что случилось у них на глазах с Сапарбаем, припугнуло их. Они все, начиная с Бюбюш, которая сейчас находилась на учебе, любили и уважали его: ведь Сапарбай был самым грамотным и серьезным. Даже своевольный Шарше нередко обращался к нему за советом.
«Что за черт, что же такое получается?» — думал Шарше, ничего не понимая, а Калпакбаев тем временем внес предложение:
— Долг коммуниста — везде и повсюду разоблачать врагов! Вот перед вами Саякбаев Сапарбай, он клевещет, он не верит в наши силы: он апартунус… правый троцкист! Я это не могу скрывать! Здесь находятся сейчас все члены бюро. Есть предложение: за срыв темпов коллективизации этого апартунуса, который ставит палки в колеса истории, изгнать из партии, освободить от должности председателя и дело передать в суд. Голосуют только члены бюро…
Самтыр внутренне не соглашался с таким предложением, но не нашел в себе сил, чтобы возразить Калпакбаеву.
Слово попросил Осмон.
— Разрешите! — Он встал с места и огляделся вокруг. — Товарищи, мы все знаем Сапарбая как пять своих пальцев. Он честный коммунист, если он сейчас допустил ошибку, то это, может быть, только лишь потому, что он не все полностью понял… И я считаю, что исключение из партии будет слишком строгим наказанием для него, да еще суд…
Калпакбаев не замедлил прикрикнуть:
— А как, по-твоему, нам надо поступить? Оставить врага без наказания?! Ну?
— Если бы Сапарбай был врагом на самом деле, тогда бы не жалко.
— Ага, значит, ты хочешь сказать, что я клеветник?
— Нет… По-моему, Сапарбаю на этот раз достаточно и выговора.
Все, словно только и ждали этого, с облегчением подхватили:
— Правильно, хватит и выговора!
— Если он виноват, то из партии исключить никогда не поздно!
— Отдать под суд легче всего, а такого, как Сапарбай, найти трудно!
Калпакбаев еще раз стукнул кулаком по столу:
— Саботаж! Вы все сговорились! Я этого так не оставлю, сообщу в обком! Я вас давно знаю: все вы в этом аиле смутьяны!..