Как бы то ни было, мне пришлось вылезти из тёплой пыльной постели, натянуть толстовку и куртку и поплестись вниз, протирая заспанные глаза и отчаянно зевая.
- Как вы всё тщательно отчистили, да как аккуратно расставили! - восхищалась Шильда, - уже сегодня можно будет открываться! Наготовим всего! Ты умеешь готовить, Сэмми?
Только папа называл меня «Сэмми», но я не стала возражать. Шильда показала мне имеющиеся в запасе продукты: несколько видов мяса, рыбы, грибов, молочных продуктов и муки (не знаю и знать не хочу, из чего они её делают, в отсутствии растений) . Был также небольшой выбор алкогольных напитков. А что ещё пить кроме воды и молока? Ни тебе чаю, о кофе, соках и какао тоже можно забыть… Значит и шоколад, варенье, да и обыкновенный сахар… Сразу стало невероятно тоскливо и ужасно захотелось какао с зефирками.
Спустился сонный Курт. Как и мне, ему пришлось умыться холодной водой, потому что печь не была растоплена. Помимо неё, на кухне из бытовой техники не было ровным счётом ничего. Но, думаю, с помощью неё можно и варить, и тушить, и жарить, и даже использовать как пароварку. Шильда заверила меня, что управится с готовкой сама, но попросила исполнить роль официантки.
- Только хорошо бы тебе надеть какое-нибудь платье, что бы быть более… ну… женственной.
Этого я и боялась. Ну нет! Хрен там плавал!!! Я на подобное не подписывалась! Однако госпожа Шуршильда настаивала на своём, не переставая увещевать, какой я стану хорошенькой. А сейчас я страшная, так что ли?!
Наконец, когда последние силы сопротивления были сломлены, я согласилась и на платье. Оно оказалось не таким и ужасным: тёмно-коричневое, с кожаными вставками и шнуровкой на спине - почти что в стиле стимпанк. Разумеется, футболку пришлось сменить на блузу (платье было с коротким рукавом, так что необходимо было что-нибудь пододеть, чтобы не замёрзнуть), а кеды на высокие сапоги из кофейного цвета кожи и со шнурками – под стать остальному наряду. Сапоги мне понравились.
Курт притащил из кладовки мешок угля, но не донёс его до цели, уставившись на меня так, словно я облачилась в скафандр.
- Да, я в платье, - предвосхитила я тупой вопрос, который уже читался на его изумлённой физиономии.
- Т-тебе очень идёт! – поспешно заметил он и даже покраснел. Я только закатила глаза, не удостоив его ответом.
- И всё-таки слишком брутально! - посетовала тётушка Шильда, - не добавить ли кружев?.. - У меня вырвался обречённый стон от подобной перспективы, - Курт, как ты считаешь, нужны кружева?
- К-кружева?.. – вопросительно промямлил он. Я думаю, в тот момент я была способна на кузеноубийство. И на самоубийство. И на тётушкоубийство, если такое вообще существует. Но Курт добавил уверенно: - лучше не надо. Нет. Кружева – это пошло.
Уж не знаю, действительно ли он так думал, или просто решил избавить меня от напрасных страданий, но я была ему благодарна. Я спросила, можно ли пододеть под платье джинсы вместо чулок и, к невероятному моему облегчению Шильда согласилась.
- Почему бы и нет. Никто же не собирается заглядывать к тебе под юбку, - спасибо, тётушка, и на этом!
Под вечер к нам робко заглянул первый клиент. Я из кожи вон лезла, стараясь быть любезной и – о чудо! – он не только не убежал из нашего притона, но и заказал поесть. Должно быть, у него было много друзей, не считающих грехом чревоугодие, потому что дела у нас с тех пор пошли в гору.
- И почему ты так протестовала против платья? - спросил однажды Курт, когда мы сидели в комнате на чердаке у маленькой печурки, которую он почему-то называл не иначе как буржуйкой. Я задумалась над ответом. Это был не просто каприз, как многие могут подумать. Наверное, я драматизирую, придумывая проблемы на пустом месте, но…