Когда я выскочил на палубу, то понял, что Клык стоит на том же месте. Все были слишком заняты заточением Рены и развешиванием амулетов, чтобы завести корабль в бухту. Палуба подпрыгивала у нас под ногами, как взбешённая лошадь, но командор желал прикончить меня прямо сейчас – он был разъярён из-за того, что лишился своего секретного оружия и его дерзкие алчные мечты рассеялись, как утренний туман, и винил в этом меня. Что уж говорить обо мне. Пару месяцев назад я и представить не мог, что вообще способен испытывать такие сильные эмоции. Ненависть не затуманила мой разум, но сделала меня холодным безжалостным монстром. Она стала тонкой плотиной, сдерживающей океан боли, готовый погрузить меня в пучину безумия. Я выбрал самый прочный клинок из предложенных, но он выглядел ножичком из детского сервиза, по сравнению с палашом командора. Зато его лезвие было заточено как бритва.
Несмотря не ненастье, команда обступила нас тесным кольцом. Видимо опасаясь, что я одумаюсь и попытаюсь сбежать. Первый выпад был за командором. Он взрёвел и бросился на меня, сделав мощное рубящее движение. Я не без труда уклонился от его удара. Хотя было видно, что Моргл привык орудовать клинком, словно льворг, ломающий хребет своей жертве одним сокрушительным ударом когтистой лапы, неповоротливым назвать его было нельзя. Он был нечеловечески силён, довольно быстр, легко держал равновесие на беснующейся мокрой палубе и, кажется, даже… Видел в темноте.
Я бы мог уклоняться и даже парировать его удары, если бы хоть немного видел их и имел простор для манёвра. Но матросы подступали всё ближе и ближе, сужая круг, а боцман погасил последний фонарь.
Но я не так прост. Моргл не знал, кто был моим учителем. Ему не ведомо было, что в то время, пока он тратил награбленное в кабаках, я провёл много трудных, но незабываемых часов в скалах пиратского острова, отбиваясь от неожиданных и безжалостных ударов ледяных кинжалов. И если ты не хочешь играть по правилам, командор, я только за.
Сделав ложный выпад в сторону, я схватил свой меч в зубы и полез по снастям. Моргл был вынужден последовать за мной, размахивая палашом и грязно ругаясь. Он скоро отрубил бы мне ноги, если бы буря не свирепствовала так, что ему тоже пришлось взять клинок в зубы, чтобы хвататься за канаты обеими руками. И вот я уже наверху. Паруса, канаты, сломанная мачта - всё окончательно запуталось, превратившись в фантастический воздушный лабиринт, в котором любой неверный шаг грозил смертью. Меня швыряло ветром так, что я не мог удержаться на ногах. Я отпрыгивал во тьму, хватаясь за канаты, отчаянно балансировал и перепрыгивал от мачты к мачте, перелетая над пропастью. Я почти ничего не видел, но мне казалось, что весь мир сражается против меня, потому что куда бы я ни повернулся, везде натыкался на огромный острый кусок стали и горящие оранжевые глаза. Мне удалось нанести противнику несколько порезов, но они волновали его не больше снега, секущего лицо – нечего и думать, что он ослабнет от потери крови, а вот мои силы уже начинали иссякать. Сам командор не разменивался на мелочи: ни один из его ударов ещё не настиг меня, но если он попадёт в цель, палубы я коснусь уже трупом.
Мы стояли на куске сломанной мачты, раскачивающемся над бездной. Его не держало ничего кроме нескольких канатов, натянутых, словно струны. Командор Моргл понял, что загнал меня в угол и неотвратимо приближался. А я понял, что не смогу нанести ему больше ни одного удара, как бы ни подпитывала меня ненависть. Дело не в эмоциях. Противник на порядок сильнее и опытнее меня. Но дело не в силе! У меня есть один союзник – гравитация.
Я обрубил один из канатов, державших обломок. Мачта накренилась, и командор, не ожидавший подобного, съехал вниз, однако тут же вскочил, изрыгая проклятья. Я перерубил второй канат, но в то же мгновение он изо всех сил ударил по моему мечу, и лезвие со звонким лязгом обломилось, не выдержав веса этого берсерка среди мечей. Но дело сделано – канат перерублен. Мачта повисла почти вертикально. Она была скользкой, круглой и гладкой, поэтому я вцепился в один канат, обрубком меча судорожно пытаясь перепилить другой. Командору же пришлось упасть на четвереньки и схватиться за мачту. Он взревел как раненый зверь и рванулся вперёд, пытаясь достать меня. Я не допилил ещё даже до половины. Мы были на расстоянии одного прыжка.
Обезумивший от ярости Моргл прыгнул вновь. Я видел, как рыжие фары его звериных глаз несутся на меня из темноты. Я выставил вперёд то, что осталось от моего оружия. Налетел ещё один неистовый порыв ветра. Канат, который я так и не допилил, лопнул, как перенапряжённая мышца. Осколок лезвия пырнул что-то мягкое. Я полетел куда-то во тьму, всё ещё сжимая в левой руке последний канат. Правую руку обожгло, словно пальцы окунули в расплавленный металл – Моргл, уже падая, начисто срубил часть рукояти клинка, вместе с остатком лезвия и несколькими сжимавшими её пальцами.