— Где Наталья?
— Под тобой, в погребе. Если тебе захочется жить, ты можешь посидеть вместе с ней. Если не захочешь жить, нам придется всем отправиться на небеса. Я взорву этот чертов дом.
Я бросил пистолет и огляделся. Подо мной ковры.
— Где погреб?
— Там где ты стоишь.
Рядом со мной, лежит неподвижное тело, сопровождавшего меня старика. Небрежно отпихнул его, схвати конец ковра и закинул его на мертвеца. Действительно, на полу ровный квадрат. Металлическая проволока в виде ручки прикреплена к нему. Я дергаю ее и поднимаю деревянную плиту. Подо мной темный глубокий провал.
— Наталья, ты здесь? — ору я.
— Коля, — эхом слышу голос.
— Капитан, — это голос Лило, — прыгайте. Прыгайте вниз. Для вас все кончено.
А ты, сволочь. Я почувствовал, нож в рукаве.
— На, тебе…
Выпрямился и метнул нож в ее сторону. Раздался вопль. Нож выбил из рук Лило пульт, тот грохнувшись об стену, отлетел в сторону. Я оторвался от люка и поднял его. На лицевой панели кнопка и яркая лампочка. Похоже все в порядке.
— Наташка, — опять ору в дыру, — ты сможешь вцепится в ковер?
— Давай ковер, — слышу звук.
С силой отдираю ковер с пола, с него сваливаются стулья, стол и скатываются два трупа. Заталкиваю край в дыру и опускаю вниз.
— Как, достала?
— Тащи.
— Ты все равно умрешь, — вопит Лило. — Дайте мне автомат, дайте что-нибудь, что стреляет. Эй… помогите….
Я лихорадочно волоку ковер и когда появилась рука, с силой выдираю Наталью наверх. Боже, на что она похожа, но сейчас не до разглядывания. Я закидываю ее на плечо и бегу из дома. В комнате слышенг вой Лило. Мальчик, который стоял за ее спиной, давно смылся. Выскакиваю во двор, от туда на улицу и несусь по битому асфальту, как можно дальше от строения.
Стрельбу и крики Лило все же кто то услыхал, несколько вооруженных людей бегут к дому и, когда они ворвались в дом, я нажал кнопку на пульте. Красная лампочка мигнула и тут же погасла. Грохот взрыва был неимоверный, нас швырнуло к чахлым кустам. Дом разнесло в клочья и улицы буквально завалило обломками. В соседних домах, разметало заборы и вынесло стекла окон. Появились первые ошалелые, раздетые люди, замелькали огни в окнах.
— Ты, как? — спрашиваю Наталью.
— Вроде ничего, но ноги…
— Давай сматываться.
Опять закидываю ее на плечо и сворачиваю в первый переулок. Через десять минут мы оказались у речушки. Я пошел вдоль берега, против течения вверх. Мы уже вышли из, окончательно проснувшегося, городка, и я положил Наташку на траву.
— Пить хочешь?
— Очень, поесть бы еще.
Не сколько раз приносил ей воду из реки.
— Я знала, что ты придешь, — говорит Наталья. — Господи, сколько я намучалась.
— Тебя били?
— Еще как, есть не давали.
— Нам надо быстрей удрать от сюда. Где то на том берегу у меня спрятан мешок и винтовка.
— Дождемся до утра.
— Придется.
Я прижался к ней и почувствовал, как замерзло тело.
Долго лежали у Грозненского шоссе, дожидаясь подходящих машин. Наконец увидел колонну грузовиков с БТРами. Вышел на дорогу и поднял руку. Передний разведчик остановился перед грудью.
— У меня раненый, его нужно срочно в госпиталь, — говорю водителю.
— А вы кто?
— Я из разведки, капитан российской армии.
Целую неделю даю показания и пишу кипу бумаг. В Почин Юрт были посланы федеральные войска, к моему удивлению, в доме, где я убил Али Бека, был найден его труп, все там же в диване. Не вернулся к месту службы полковник, начальник тыла. Зато в завалах разрушенного дома на Казанской 8, нашли несколько исковерканных и разодранных трупов и среди них один женский, замотанный бинтами… Ильман Алабеков сумел удрать и его объявили в розыск. В Черном юрте, действительно, была станция перехвата, но бандиты взорвали дом, в котором она находилась, при этом, повредили здание комендатуры и убили несколько милиционеров и мирных жителей.
Начальник штаба заканчивал со мной результаты операции.
— Как получается, — говорит он мне, — в тот раз Симакова тебе подсунули, в этот раз его невесту Лило. Все же паршиво, мы разрабатываем операцию…, а нам выламывают руки, торопясь поднять свой авторитет.
— Я говорил…
— Знаю. На ошибках учимся.
— Но эти ошибки — лишние жертвы.
— Без жертв на войне не бывает.
— Но разве это война, она даже не объявлена.