– Правда? – последовал приглушенный вопрос.
Эмили не знала, что делать.
– Поеду, если ты перестанешь плакать и поможешь мне нести вещи.
К ее облегчению, малышка тотчас же освободила ее колени и приподняла чемоданчик. Она послала Эмили сияющий взгляд, будто никаких слез не было и в помине.
– О'кей, – сказала Макки, окинув старших сестер взглядом победителя.
Эмили подумала: а не разыграла ли малышка эту истерику? И не поэтому ли Мэтт Томсон не вмешивался? Она подхватила сумку с покупками и повернулась лицом к рослому фермеру.
– Ну вот и все, – сказала она.
Маленькие пальчики Макки, словно змейки, вползли в ее ладонь и замерли там.
– Тогда в путь, – заключил мужчина, и четыре представительницы прекрасного пола вышли за ним из ресторана.
Они свернули за угол и вскоре оказались на автомобильной стоянке. Эмили снова заколебалась, увидев, что мистер Томсон остановился возле фургона с большим брезентовым кузовом. Он уложил вещи, распахнул дверцы и усадил девочек в кузов, после чего повернулся к Эмили.
– Вы сядете спереди, – сказал он.
Это был ее последний шанс развернуться и уйти, последняя возможность возвратиться домой. Но Эмили расправила плечи и шагнула навстречу высокому мужчине, который держал для нее дверцу фургона. Путь к возвращению был отрезан, во всяком случае сейчас. Да, она станет домработницей. На далекой ферме, где никто не сможет ее найти. Эмили влезла в фургон и улыбнулась девочкам, занявшим задние сиденья. Они очаровательные дети, а их отец кажется доброжелательным. А вот какова будет работа?
В конце концов, она не собирается провести в Небраске остаток своих дней.
– Устраивайтесь поудобнее, – сказал фермер, выведя фургон на городские улицы. – Путь до дома не близок.
– Сколько? – сочла своим долгом спросить она, хотя теперь это был далеко не самый важный вопрос.
Лучше забраться подальше – вот что она хотела сказать, но не посмела. Это прозвучало бы не слишком-то уместно.
– Пять часов, возможно, чуть больше.
– По этому шоссе через всю Небраску?
– Не совсем, – слегка улыбнулся он и надавил на педаль газа. – Зато вы скоро почувствуете, что это за дорога.
– Что ж, я не против, – сказала она, глядя за окно. Особо смотреть было не на что – поля уходили за горизонт. Небо начало темнеть, день клонился к вечеру. Эмили откинулась на спинку сиденья и с облегчением вздохнула.
– У меня теперь есть черные леггинсы, как у Джениифер, – промурлыкала Марта, прильнув к подушке.
– А теперь спи, – велел Мэтт дочке, укутав ее плечи розовым покрывалом. – Уже поздно.
– Который час?
– Очень поздно, – прошептал он, погасив ночник над кроватью.
Веки Марты смежились, а когда он повернулся к Мелиссе, то увидел, что его средняя дочь уснула с дурацкими балетными туфельками в руках. Он не понимает девочек, зато теперь с ними есть та, которая их понимает. Мэтт вновь внимательно посмотрел на Макки. Он отнес ее спящую наверх и, не будя, уложил в кровать. Она наверняка заплачет, проснувшись утром в одежде.
Эмма ждала внизу на кухне. Она устало сидела за кухонным столом, ее сумки лежали возле стула, будто она ожидала автобуса, чтобы ехать куда-то дальше. Она была красива и несчастна, и Мэтт молил небеса, чтобы она осталась здесь подольше, и тогда Стефани не придется забирать девочек к себе в Омаху.
– Я покажу вам вашу комнату, – сказал он. – Насчет кухни не волнуйтесь. У вас будет время до конца недели разобраться, где что лежит, да и девочки вам помогут.
Он провел ее в комнату, которая когда-то давно принадлежала сестре его отца, Гертруде, а с тех пор, как Герти умерла, служила для приема родственников и гостей. В этой комнате, расположенной по соседству с кухней, имелась своя ванная, а из окон открывался прекрасный вид на восточное пастбище.
– Спасибо, – коротко поблагодарила Эмма с той вежливостью и деликатностью, которые были присущи ей во всем.
И Мэтт не смог разобрать, говорила она искренне или ее вежливость была простой формальностью. Он зажег свет в комнате и осмотрелся. Мебель здесь не менялась, возможно, уже сотню лет, но Мэтт надеялся, что это даже к лучшему. Герти нравилось, когда ее окружали старинные вещи, и после нее никто не осмеливался привносить какие-то новшества в эту комнату, тем более что на ферме было множество иных дел.
– Кровать застелена, – сказал он. – Если нет, постельное белье найдете в стенном шкафу.
– Спасибо, – повторила Эмма. – Мне будет очень удобно.
– Да. В общем-то… – Внезапно Мэтт почув ствовал, что не знает, о чем говорить. Он стоял в спальне, усталый, в поздний час, и беседовал с прекрасной незнакомкой о постельном белье… Ему стало неловко, и он попятился из комнаты. – Не беспокойтесь, я не попрошу вас встать пораньше и приготовить завтрак, – уверил он ее. – Никто не проснется раньше семи.
Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, и завернул на кухню. Выключил всюду свет и поднялся к себе в спальню. После двух ночей в «Корнхас-кер-отеле» приятно вернуться в свою собственную, кровать. Все-таки выходные удались на славу: он нанял экономку и купил себе новенький «Джон Дир».
Эмили проворочалась на жесткой кровати до рассвета. Пора было готовить кофе. Пора было осмотреть дом и понять, во что она ввязалась. Пора было становиться Эммой Грей, экономкой в доме среди прерий.
Да, среди прерий, потому что из окон кухни виднелась одна лишь голая степь. По левую руку открывался, правда, вид на какие-то постройки. Эмили была уверена, что это амбары да сараи. Вдали можно было различить грязные дороги и какие-то крыши за холмами. Песчаными холмами, как назвал их мистер Томсон. Добро пожаловать на песчаные холмы, заявил он, когда его фургон свернул с шоссе и покатил по дороге, где с трудом могли разъехаться встречные машины. Они тряслись по этой дороге час или около того, прежде чем очутились на ферме.
Когда он описывал свое жилище, у Эмили сложилось весьма смутное представление о том, что это такое, зато теперь она всматривалась из окна в бледно-зеленые пастбища, где гулял ветер, и вспоминала некогда виденные фильмы о Диком Западе. Это здесь бродили бизоны, резвились олени и антилопы.
Именно здесь Эмили Грейсон начнет свою трудовую жизнь.
Поправка: Эмма Грей, женщина с Запада, начнет изучать здесь, что такое быть матерью. Хотя вовсе не собирается опять выходить замуж. Она натянула джинсы, заглянула в сумку с покупками в поисках блузки. Скорее всего, поживет одна несколько лет, пока ей не стукнет по крайней мере тридцать. Тогда она найдет уютную квартирку в Чикаго, за год или за два создаст в ней надлежащую обстановку, а потом станет устраивать вечеринки. Эмили надела кроссовки. Она не будет торопиться с замужеством, пока не купит себе фарфор и хрусталь, какие были у нее в Чикаго. Все это нужно вернуть отцу. Да уж, его секретарю предстоит трудная неделя. Эмили стряхнула с себя воспоминания о свадьбе и вышла в кухню, откуда уже доносился запах кофе. Кухня была огромной. В ней не только готовили и ели, но и отдыхали. Разбитая коричневая кушетка стояла вдоль одной стены, две другие загромождала кухонная мебель и электробытовые приборы. Раскрашенный книжный шкаф стоял в одном углу, в другом – кресло-качалка. Пол был покрыт странным линолеумом в серую крапинку, со следами от множества сапог.
Мистер Томсон сидел за овальным дубовым столом посреди комнаты. Грязные тарелки были составлены на одну сторону, чашка с кофе дымилась у его локтя. Он выглянул из-за газеты.
– Доброе утро.
– Привет. – Она чувствовала себя неловко. – Я вижу, вы сами приготовили себе завтрак.
– Обычно я обслуживаю себя сам. Работа здесь начинается рано.
– Извините, – сказала Эмили, направляясь к кофейнику. – Впредь мне придется ставить будильник.
– Я же говорил вам, что сегодня утром вам не о чем волноваться. – Он сложил газету и отодвинул ее в сторону. – Сегодня воскресенье. Моя тетя поведет девочек в церковь около девяти. Вы сможете подготовить их к этому часу?