Эдвина приуныла.
— Женевьева, ты не так ведешь себя с ним…
— Я не так веду себя с ним? Эдвина, он отнял мое наследство! Убил моего жениха и отца…
— Они погибли в бою.
— Тристан вторгся в мой дом и обесчестил меня, а ты говоришь, что я не так веду себя с ним!
— Женевьева, он мне нравится, я восхищаюсь им. Тристан не только любезен, но и справедлив. И если бы ты смирилась…
— Вот как? Он притащил меня в замок, запер меня здесь и…
— Он взял то, что ему предложили с самого начала. Дорогая, так уж устроен мир. Тристан победил, а мы проиграли. И если бы ты не принимала все так близко к сердцу…
— Эдвина, довольно! Ты полюбила Джона — что ж, я рада. За твое будущее можно не опасаться. Но не жди смирения от меня! Я ненавижу Тристана, считаю его зверем, я… — Женевьева вдруг осеклась, размышляя, в какой момент начала лгать. Помолчав минуту, она спросила: — Эдвина, что с ним случилось?
— Он… не любит, когда говорят о его прошлом, и до сих пор злится на Джона за то, что тот рассказал мне все.
— Эдвина, мы здесь вдвоем! Ты упрекаешь меня в непокорности, но не хочешь даже помочь мне понять, в чем дело. Кое-что я знаю… на его людей напали, и…
— Но не в бою, — перебила ее Эдвина. — Родные Тристана были сторонниками Йорков, а сам он — приближенным Ричарда…
— Что?! — изумилась Женевьева.
— Когда король Эдуард умер, а власть попытался захватить Вудвилл, отец Тристана был в числе тех, кто верил, что правление Ричарда станет благом для страны. А затем маленьких принцев отправили в Тауэр. Тристан открыто выступил против Ричарда, требуя пощадить детей. Он не мог поддерживать короля, ибо подозревал, что тот приказал убить племянников. После этого Тристан и Джон вернулись домой и обнаружили, что случилось самое страшное. Деревни сожгли дотла, женщин изнасиловали и зарезали, мужчин перебили. Но это еще не все. Погибли все родные Тристана — его отец, брат, жена брата и жена самого Тристана. Джон говорил, что это был кошмар. В то время Тристан и его жена ждали первенца. И вот Тристан нашел младенца рядом с трупом жены… — Помолчав, Эдвина добавила: — У нее было перерезано горло.
Женевьеве стало дурно. Похолодев от ужаса, она опустилась на постель.
— Я сочувствую ему, — вымолвила она, — как посочувствовала бы любому. Но все это не моя вина. Я…
— Да, ты обманула его, зазвала к себе в спальню и попыталась убить кочергой.
— Черт побери, Эдвина! Это не я затеяла!
— Знаю, — негромко отозвалась Эдвина и быстро сменила тему. — Смотри, я принесла тебе Чосера, Аристотеля и того итальянца, которого ты так любишь. А теперь мне пора — пока кто-нибудь не заподозрил, что мы опять строим козни. — Она крепко обняла Женевьеву. — Ты еще будешь свободной. Только наберись терпения, молчи и жди. И… попроси его о милости. Объясни, что сидеть здесь в одиночестве тебе тяжело.
Женевьева горько усмехнулась:
— Ладно, если смогу — попрошу.
Эдвина ушла, после нее в комнату ненадолго заглянула Тэсс, а когда удалилась и она, Женевьева расплакалась. Как повезло Эдвине! Ничего не понимая, она живет в своем уютном раю, где царит любовь. Ей не приходилось заглядывать в мрачные глубины души человека, которого непрестанно терзают воспоминания… Эдвина не знает, какой страх временами одолевает Женевьеву.
Покориться было бы глупо и опрометчиво. Тристану все равно — она и так принадлежит ему. Для него она всего лишь игрушка. Со временем он наверняка пресытится ею. И если помнить, что ее тело — всего лишь оболочка, она выживет. И сможет начать жизнь заново.
«Он отнял у меня все. За одно это я вправе презирать его», — подумала Женевьева, уверенная в своей правоте. Может, Тристан вовсе не зверь — вероятно, ему не чуждо милосердие, хотя он предпочел забыть о его существовании.
Она открыла томик Чосера. Как ни странно, строки давно умершего прославленного поэта Джеффри Чосера пришлись как нельзя более кстати. Его невестка была возлюбленной Джона Гонта, прожила с ним долгие годы, стала матерью Бофора и в последние годы сочеталась с любимым узами брака. Какая прекрасная и печальная история! А Генрих, нынешний король, был правнуком ее действующих лиц… Женевьева закрыла книгу. Ее глаза блестели от слез. Прежде она не раз плакала, читая эту чудесную книгу. Но сейчас ей стало горько совсем по другой причине. Она не знала, кого оплакивает, — себя, Тристана или то, что судьба сделала их заклятыми врагами.
К концу дня одиночество стало так тяготить ее, что Женевьева начала ходить по тесной комнате, опасаясь сойти с ума. Она пробыла здесь совсем недолго, но если Тристан продержит ее взаперти несколько дней, недель, лет… Время тянулось так медленно!