========== 1. ==========
Когда Каспиан впервые переступил порог детского приюта, ему хотелось плакать.
Дядя учил его совсем не этому — Каспиана с детства воспитывали очень строго, вдалбливали в детскую голову, что настоящие мужчины не плачут и стойко принимают удары судьбы. Каспиан так и жил долгих тринадцать лет. Но теперь дядины догмы сломались — ровно в тот миг, когда Каспиан вошёл в это серое неприветливое здание.
Теперь Каспиан мог с уверенностью сказать: семьи у него больше нет, а значит, и установленным там правилам следовать совершенно необязательно.
Дядя Мираз никогда особо не жаловал племянника, да и опекунство оформил лишь с одной целью: не упасть в глазах представителей высших кругов Лондона, в которых он много лет успешно вращался. Каспиан чувствовал эту неприязнь долгие годы, хотя знал, что её причина — вовсе не он сам. Мираз не слишком-то ладил с отцом Каспиана, и эти негативные чувства, лишившись адресата, передались его сыну. С одной стороны, Каспиану было грех жаловаться на жизнь: его одевали, неплохо кормили, обучали (вместо посещения школы Мираз нанял племяннику персонального учителя), позволяли гулять по дому, сколько заблагорассудится… Да вот только та холодная неприязнь, почти что ненависть, с которой и Мираз, и его жена Призмия разговаривали с Каспианом, стоило ему появиться в их поле зрения, явно не способствовала счастливому детству. А ещё Каспиану запрещалось надолго покидать дом, а значит, никаких приятелей у него не имелось. Единственным, с кем он мог пообщаться по душам, был учитель, старик по имени Корнелиус, но Каспиану остро не хватало кого-то своего возраста. Друга.
Но даже эта сравнительно счастливая жизнь была лучше, чем то, что ждало Каспиана сейчас. Около семи месяцев назад Мираз подозвал его к себе для разговора.
— Мы с Призмией ждём ребёнка, — сообщил он тогда. Глаза Мираза странно блестели, но Каспиан списал это на счастье — он слышал, что дядя давно мечтал о наследнике, да всё никак не складывалось. Сам Каспиан вполне обрадовался этой новости. Ребёнок подрастёт, и они, может, подружатся… Но сложилось всё совсем не так, как он думал. За месяц до родов Каспиан заметил, что его комната обзавелась новым элементом интерьера: возле окна стояла детская кроватка.
— Брат будет жить здесь? — спросил он у Мираза.
— Да, мой сын будет жить в твоей комнате, — Мираз усмехнулся и потрепал бородку. Каспиан тогда не обратил внимание на формулировку. Он не устроил скандал и вообще не имел ничего против того, чтобы делить комнату с другим ребёнком. Знай Каспиан тогда, что кузен вселится не к нему, а вместо него…
Да, так и есть — через неделю после того, как Призмия родила, Мираз сообщил Каспиану, что тот немедленно отправляется в местный сиротский приют.
— У меня теперь есть наследник, — так же злобно, как и всегда, выплюнул Мираз, с торжеством глядя на племянника. — Зачем ты мне сдался?
Вот теперь, сжимая в руках чемодан с кое-какими пожитками (ему даже не позволили забрать с собой все свои вещи), Каспиан стоял перед оценивающе смотрящей на него женщиной, очень толстой и откровенно недружелюбной. Её ему представили как миссис Джонсон.
— Богатенькие отпрыски, привыкшие к роскоши. С вами всегда столько проблем! — посетовала она. У Каспиана не было никакого желания объяснять ей, что он в жизни не видел никаких особых богатств, поэтому лишь молчал, надеясь, что его не станут отчитывать долго. На этом, благо, всё закончилось: миссис Джонсон отвела его в просторную комнату, указала на свободную кровать и велела разбирать вещи, сообщив, что остальные дети сейчас в игровой.
Оставшись, наконец, в одиночестве, Каспиан уселся на жёсткий матрас. Кровать жалостливо скрипнула: очевидно, её не чинили очень и очень давно. Кому надо стараться для брошенных детей? Вещей было не так много, поэтому Каспиан быстро их разложил, куда надо, постелил потрёпанную простынь и сел. Пока здесь никого нет, он мог позволить себе выплеснуть эмоции, накопившиеся за этот день. Никогда Каспиан не чувствовал себя таким одиноким и несчастным — даже в те дни, когда Мираз, озлобившись на что-то, запирал его в комнате на целый день, а иногда случалось и такое. Но теперь… Серые стены приюта напоминали о том, как Каспиану не повезло. «А вот если бы отец остался жив…» Каспиан не помнил родителей, едва ли видел их фотографии, поэтому редко о них думал, но теперь всерьёз схватился за эту мысль. Как бы сложилась его жизнь, будь у него любящая семья? От несправедливости Каспиан готов был нарушить главное правило, сопровождающее его всю жизнь. На серые брюки упала капля, другая…
— Это ещё что такое? — услышал Каспиан и вскинул голову. Кто-то вошёл в комнату, и если в начале в груди забилась робкая надежда, что сейчас у него появятся новые знакомства, то теперь Каспиан понял: жалеть его никто не будет. Над ним, синхронно ухмыляясь, стояли четверо парней чуть старше, чем сам Каспиан, причём трое как бы прятались за своим, кажется, лидером. Этот самый лидер оказался светлоглазым блондином; он мог бы даже быть красивым, если бы не презрительное выражение, застывшее на его лице. Он-то и обращался не то к Каспиану, не то к своим подпевалам.
— Новенький, кажись, — хмыкнул другой мальчишка, чуть пониже главаря. — Нюни, вон, распускает.
— Тряпка, — блондин зло ухмыльнулся; его друзья тут же загоготали. — Когда я сюда попал, то ни слезинки не проронил. А ты чего ревёшь?
— Боится, небось, — вступил в разговор третий мальчик. Выглядел он агрессивно — возможно, за счёт внушительной мускулатуры.
— Тогда правильно делает, — глаза главаря недобро сверкнули. — Судя по всему, это какой-то аристократишка, вынужденный теперь жить здесь. Объясним ему, как тут всё устроено, а, ребята? — Услышав это, Каспиан вжался в спинку кровати. Он не ожидал тёплого приёма, но эти четверо, кажется, решительно настроены его побить. Первый опыт общения с почти что сверстниками явно складывался не совсем удачно. Ответить Каспиан даже не пытался — понимал, что слова могут сделать только хуже. Хотя куда там? Его положение и без того было самым паршивым. Даже в одиночку этот блондин мог легко его избить, и что самое страшное — ему, Каспиану, никто не поможет. У всех тут, кажется, свои компании, а он всего-то новенький. Кому он нужен? Зажмурившись в ожидании удара, Каспиан приготовился к собственному избиению, но тут услышал:
— Что тут происходит? — голос звучал властно и совсем незнакомо. Каспиан осмелился открыть глаза. На «сцене» появился новый персонаж. Этот мальчик выглядел ровесником Каспиана: тёмные непослушные волосы, карие, почти чёрные глаза и ещё совсем детское лицо, которое, впрочем, сейчас выглядело очень серьёзно. По крайней мере, этого хватило, чтобы блондин отвлёкся от своего дела.
— Эд, — он слегка кивнул вошедшему, и Каспиан потерял надежду на спасение. Судя по всему, они неплохо знакомы; может, даже находятся в одной шайке. Рассчитывать на помощь не стоило. — Новенького воспитываем, как видишь.
Тёмные глаза проницательно скользнули по Каспиану, после чего названный Эдом мальчик обвёл взглядом подпевал; они вовсю смеялись, но отчего-то замолкли.
— Снова за своё? — теперь Эд упрямо уставился на блондина. — Я ведь тебе сколько раз говорил…
— Ну ты посмотри на него, — главарь снова стрельнул глазами на Каспиана. — Воплощение нелепости! Ещё и ревёт, как девчонка.
— Посмотрел, — Эд был непоколебим. — И не увидел ничего особенного. Оставь его в покое.
— Но Эд… — Каспиану показалось, что блондин сейчас ударит мальчишку, но он этого не сделал; напротив, теперь он выглядел каким-то стушевавшимся.
— Тебе повторить? Иди отсюда, Пит, — ледяным голосом отрезал Эд. — И больше не смейте его трогать, ясно? Это вас всех касается.
Теперь Каспиан откровенно волновался за своего неожиданного спасителя, но, судя по всему, зря. Блондин, которого, кажется, звали Пит, открыл рот, будто желая что-то сказать, но под серьёзным взглядом Эда развернулся и вышел, махнув рукой своим подпевалам. Каспиан остался с Эдом наедине. Несмотря на то, что этот самый Эд, очевидно, не желал ему ничего дурного, Каспиан почувствовал себя очень странно в его компании, но отмалчиваться дальше, наверное, было бы грубо.