ла,
Свела причем случайно:
Земля ведь так бескрайна?!
…Но я за Парцифаля спокоен.
Мало того, что он истинный воин,
Вовек живет в его крови
Верность Граалю и Любви…
…Их силе воздавая дань, я
Страшусь: не хватит дарованья,
Отпущенного мне судьбой,
Чтоб описать этот дивный бой
Весомо, точными словами
(Заранее каюсь перед вами).
Но так скажу: вначале
Их лица засияли
В порыве увлеченья
Подобием свеченья.
Но сердце на двоих одно
Им было господом дано:
Каждый, по воле духа святого,
Носил в груди своей сердце другого.
И хоть им обоим отрадно было,
Сердце у них болело, ныло:
Отважное сердце бойцовское,
Единое сердце отцовское…
…Итак, хоть корень их един,
Язычник и христианин
Столкнулись меж собою…
Не мне им быть судьею.
Я сознаю: решать не мне,
На чьей победа стороне.
Я лишь желаю, чтобы
В живых остались оба…
Однако бой уже идет…
Кто первым на землю падет,
С коня кто первым свалится?
(О, сколь душа печалится!)
Но я немало удивлен:
Безмерно был толчок силен,
Но оба в самом деле
В седлах усидели…
И вновь они столкнулись…
Их копья не согнулись…
Язычник впал в великий гнев,
В седле противника узрев,
Что было непривычно:
Своих соперников обычно
Разил он с первого удара,
Исполнен огненного жара…
И так же были горячи
Их раскаленные мечи,
Которыми они махали
И ярость, страсть в них не стихали…
Копи сильно утомились,
От жара их бока дымились,
Но, распаляясь все сильней,
Сошли противники с коней
И битву продолжали стоя,
Дыша священным жаром боя…
Крещеный явно уступал
Язычнику… Тот наступал,
Клич выкликая: «Табронит!»
И этот клич его звенит,
И перед каждым взмахом новым
Бодрит себя он этим зовом.
Так, восклицая: «Табронит!»
Он супротивника теснит!..
Но не сдавался и крещеный.
Взгляд к Пельраперу обращенный,
Был чист и светел, как хрусталь.
И перед ним сиял Грааль…
…Мавр знал Любовь. Любви служенье
Не раз вело его в сраженье,
И так он навык приобрел
И всех противников борол…
Как нам уже известно, он
Был королевою пленен,
Прекраснейшею Секундильей,
И не жалел усилий,
Чтобы награду заслужить
Той, для кого хотел он жить…
И Парцифаль изнемогал.
Лишь дух геройский помогал
Ему порой с колен подняться
И все еще обороняться,
Теперь уж ‑ из последних сил…
И он пощады не просил…
Они сражаются… Они?!
Нет, истине в глаза взгляни:
Здесь в испытанье боевое,
Казалось бы, вступили двое,
Но двое, бывшие ‑ одним.
Мы их в одно соединим:
Две кровных половины,
Два брата двуедины…
…Итак, язычник побеждал.
Но Парцифаль не смерти ждал
Великой ждал услады…
И тут мы вспомнить рады,
Как Треврицент ему внушил,
Что он пред богом согрешил
И что одна дорога
К спасенью ‑ вера в бога!..
И он постиг, что бог ‑ везде:
Как в отраде, так и в беде,
И того, кто господа славит,
Всевышний не оставит,
И он предвкушал усладу:
Всевышнего пощаду!
Но с каждым криком: «Табронит!»
(Град Секундильи, что стоит
В предгории Кавказа{276})
Язычник как бы сразу
Мощь и отвагу набирал
И с новой силой напирал
На христианина,
Отважнейшего паладина,
Кого еще никогда доселе
Враги никакие не одолели…
А нынче силы в нем иссякали…
Но мечи еще все высекали
Искры из шлемов и лат…
О господи! Брата погубит брат!
О господи, слыша и видя это,
Оставь в живых дитя Гамурета!
(Я обоих братьев имею в виду
И для обоих пощады жду,
Для язычника и для христианина,
Ибо плоть их и кровь их едина…)
Но о чем шла в этой битве речь?
О том, чтоб Любовь и Верность сберечь.
Не будь у Парцифаля
Кондвирамур и Грааля,
Давно бы грянул приговор,
И ни к чему б весь разговор…
Язычник же, воин необоримый,
Силен был Любовью неукротимой.
Итак, Любовь ‑ это сила одна.
Но ему и другая была дана:
Эта сила ‑ его каменья,
Укреплявшая в нем уменье
Вести кровавый, тяжкий бой
И совладать с самим собой…
Но я судьбой крещеного обеспокоен:
Изнемог, истомился бесстрашный воин.
О, взбодрись же, достойнейший Парцифаль!
Но если ни Кондвирамур, ни Грааль
Не способны дух твой взбодрить отныне,
То подумай о Кардейсе{277} и о Лоэрангрине,{278}
О твоих двух мальчиках дорогих,
Кондвирамур под сердцем носила их,
Когда в поход тебя провожала…
Не хочешь ли ты, чтоб сиротства жало
Вонзилось в милых твоих детей?
Так выживи! Так не ослабей!..
…И, словно внемля чутким слухом
Сиим словам, воспрял он духом
И вспомнил о своей жене.
Он вспомнил и о той войне,
Когда у стен Пельрапера‑града
Большая досталась ему награда
И побежден был король Кламид…
…Язычник кричал: «Табронит! Табронит!»
В свою судьбу и победу веря.
Парцифаль же вспомнил о Пельрапере
И воскликнул в отчаянье: «Пельрапер!»
И тут же, являя геройства пример,
Разбил в куски щит некрещеного,
Посыпались каменья с оного,
Я думаю, каждый кусочек щита
Стоил марок не меньше ста…
Сказать, что дальше было там?..
Меч Парцифаля пополам
О шлем язычника разбился…
Так господь бог распорядился
(И этим пощадил бойца):
Меч, отнятый у мертвеца,
Не должен приносить удачу!..
(О Красном Итере я плачу…)
. .
Язычник тут же встал с колен.
Он не спешил сдаваться в плен,
Он грозным выглядел, жестоким,
Но духом обладал высоким…
…Свойство боя таково,
Что не узнаешь: кто ‑ кого?
(О наших думая героях,
Радею я о них обоих…)
Язычник, видимо, знаком
Был и с французским языком.
Владея им вполне свободно,
Он молвил: «Нет, неблагородно
Своим мечом рубить сплеча
Оставшегося без меча!..
Отважный муж, скажи мне ‑ кто ты?
С тобой мне драться нет охоты.
Меч твой сломался, а не то б
Меня бы уложили в гроб,
Да и тебе пришлось бы туго…
Дадим же отдохнуть друг другу…»
Они присели на траву,
Подвластны кровному родству.
И молвил некрещеный,
Взаправду восхищенный:
«Поверь, что равного тебе
Отвагой, стойкостью в борьбе
Я не встречал в былых походах…
Да… Нам потребовался отдых…
Иначе битвы не начать…
Но, можешь мне не отвечать,
Я знать твое хотел бы имя:
Откуда ты, кого своими
Родителями ты зовешь?..»
«Меня превратно ты поймешь,
Коль поспешу с ответом:
Ведь ты усмотришь в этом
Мою готовность сдаться…
А я готов еще сражаться
Во имя Истинной Любви!..
Себя ты первым назови!..»
И мавр ответствовал герою:
«Пусть я стыдом себя покрою,
Но честно все тебе скажу:
Я ‑ Фейрефиц… Мой род в Анжу
Берет свое начало…
Владыки не бывало
Богаче и сильней, чем я…
Куда ни глянь ‑ моя земля…
В моем владенье ‑ страны…»
Наш друг ответил: «Странно…
Не может быть, чтоб из Анжу…
К анжуйцам я принадлежу…
Анжуец по наследству,
Зовусь анжуйцем с детства!..
Узнай же: пред тобою ‑ я,
Сын Гамурета‑короля!
Имеешь ли понятье,
Кто он такой?..» ‑ «Мы ‑ братья.
Мы братья сводные с тобой!
Отец наш, занесен судьбой
В языческие страны,
Был мужем Белаканы,
Черной матери моей…»
«Забрало подними скорей!..
. .
. .
Я слышал, люди говорят,
Есть у меня пятнистый брат
В далеких странах где‑то.
Посмотрим: ты ли это?»
И, восхищенья не тая,
Язычник рек: «Да. Это ‑ я…»
Забрало поднял Фейрефиц:
И белолиц и чернолиц
Он был на самом деле.
Глаза его горели.
И, в нем узнав свои черты,
Рек Парцифаль: «Да. Это ‑ ты…»
…Двухцветный, как сорока,
Растроганный глубоко,
С себя язычник панцирь снял
Мир между братьями настал…
И те, что друг с другом сражались,
Теперь облобызались…
Так восторжествовала вновь
Святая Верность и Любовь.
Язычник рек: «Не сон ли это?
Я вижу сына Гамурета!
Мы встретились, назло врагам!..
Хвала, хвала моим богам!{279}
Ко мне вы благосклонны,
Юпитер и Юнона!..
Хвала, хвала планетам,
Чьим благодатным светом
Был озарен мой путь сюда,
Где встретились мы навсегда!..»
. .
. .
И поскакали оба брата,
В лучах вечернего заката,
Куда? ‑ К Артуру‑королю!
(Я им прекрасный пир сулю
И ошибусь едва ли.
Героя в лагере ждали…)
…Так в лагерь въехали они,
Во всех шатрах горят огни.
К ним, выстоявшим сечу,
Гаван спешит навстречу,
Затем из каждого шатра
Весь цвет Артурова двора
Выходит к ним, обоим
Прославленным героям…
Конечно, не секрет для вас,
Что с мавра не сводили глаз,
Дивясь лицом его пятнистым
И взглядом, мужественным и чистым,
Да небывалой епанчой,
Расшитой дивною парчой…
Дамы млели от восхищенья,
Глядя на каменья,
Светло пылавшие на нем
Удивительным огнем…
(Те камни, как мы уже говорили,
Были подарком Секундильи…)
Едва он плащ и латы снял,
Гаван их под охрану взял,
Чтоб то, что так сверкало,
Случайно не пропало…
. .
Вдруг грянули литавры:
Посмотреть на мавра
Артур с Гиневрою вошли.
Они сородича в нем нашли.
С ним все облобызались
Гости собирались…
За славные свои дела
В герои Круглого стола
Зачислен некрещеный,
Но к Истине приобщенный…
(Ему открыты двери
К святой, Христовой вере…)
Сидели все вокруг стола…
И в этот миг в шатер вошла
В драгоценнейшем наряде,
С великою мольбой во взгляде,
Некрасивая дева младая.
Могу сказать вам, не гадая,
Что это ‑