Бывшая узница концлагеря Саласпилс Э. К. Салиюмс рассказала: «В Саласпилсе детей истязали остервенело. Делали им впрыскивание какой-то жидкости, и после этого дети истекали поносом. Давали им отравленную кашу и кофе, и от этого в день умирало по 150 человек».
Другая бывшая узница Саласпилса, М. Г. Бринман, наблюдала, как заболевшим корью детям что-то впрыскивали, после чего начиналось воспаление глаз, и через несколько дней глаза вытекали.
У детей в лагере систематически выкачивали кровь. 33 бывших узника лагеря в своих показаниях подтвердили, что у детей регулярно брали кровь.
Оккупанты занимались зверскими массовыми истреблениями и в Литве. В лагере близ аэродрома в Каунасе в начале 1944 года гитлеровцы насильно отобрали у узников детей в возрасте от 6 до 12 лет и увезли их. Житель Каунаса Владислав Блюм свидетельствовал: «На моих глазах происходили душераздирающие сцены: у матерей немцы отбирали детей и отправляли неизвестно куда, а многие дети погибли при расстреле вместе с матерями».
О страданиях, горе и муках матерей говорят надписи, обнаруженные на стенах зданий лагеря: «Отомстите за нас! Пускай весь мир знает и поймет, как зверски уничтожали наших детей. Наши дни уже сочтены, прощайте!»; «Пусть весь мир знает и не забудет отомстить за наших невинных детей. Женщины всего мира! Вспомните и поймите все зверства, которые произошли в XX веке с нашими невинными детьми. Моего ребенка уже нет…» (Нюрнбергский процесс. В 7-ми т., т. 4, с. 114. 146.). На Ставропольщине в декабре 1942 года фашисты организовали исключительное по своей жестокости умерщвление детей, больных костным туберкулезом и находившихся на излечении в санаториях курорта Теберда.
Очевидцы этого злодеяния — сотрудники детских санаториев «Пролетарий» и имени Крупской — медицинская сестра С. Е. Иванова и санитарка М. И. Полупанова сообщили: 22 декабря 1942 года подъехала немецкая автомашина. Семь немецких солдат вытащили из санаториев 54 тяжелобольных ребенка в возрасте от трех лет, уложили штабелями в несколько ярусов в машине, захлопнули дверь, впустили газ (окись углерода) и выехали из санатория. Все дети погибли, они были умерщвлены фашистами и сброшены в Тебердинское ущелье, близ Гуначгира.
Такая же страшная участь постигла 214 детей детдома, эвакуированного из Симферополя в г. Ейск. Как удостоверяют свидетели — директор детдома М. В. Тимошенко, зав. учебной частью М. Ф. Маслак и другие, 9 и 10 октября 1942 года к корпусам детдома подъехали крытые грузовые машины с металлическим кузовом и герметически закрывающимися дверьми. Прибывшие гитлеровские солдаты силой загоняли детей в машины. Предчувствуя недоброе, дети разбегались по улицам города с плачем и криком о помощи, их нагоняли фашисты, волокли и заталкивали в машины. Все это происходило на глазах жителей. Убийцы объявили, что везут детей в Краснодар на лечение. На самом же деле их удушили газами, а некоторых закопали живыми. Когда была вскрыта эта могила, комиссия увидела страшную картину. Все дети лежали беспорядочно, многие, прощаясь, обняли друг друга.
В Нижне-Чирской станице Сталинградской области в сентябре 1942 года гитлеровцы расстреляли 47 воспитанников детского дома в возрасте 4-12 лет. Трупы детей были свалены в яму за рекой Чир вместе с игрушками.
В городе Кисловодске в школе № 16 в августе 1942 года гитлеровцы замучили и расстреляли за рекой Подкумок, в овраге, 47 детей от грудного до 15-летнего возраста. При осмотре трупов младенцев медицинская экспертиза установила, что все они были заживо сброшены в овраг, на отдельных трупах сохранились следы пыток и истязаний. Под Кисловодском, возле горы Кольцо, в районе колхоза имени Кирова в яме обнаружено 9 детских трупов от 2 до 12 лет. Было установлено, что в нее дети были брошены живыми.
В станице Ладожской фашистские палачи потопили в реке Кубань тысячи невинных мирных граждан-евреев. Грудные дети привязывались к телам матерей и сбрасывались в реку. Жители станицы стали очевидцами жуткой трагедии, когда сотни бездыханных тел детей плыли по реке.
Глумление фашистской солдатни над детством не имело границ. В поселке Апшеронском (Краснодарский край) гитлеровцы заставили мальчика под дулами автоматов закопать в землю расстрелянных на его глазах мать, отца и шестилетнюю сестренку. После этого был расстрелян и сам мальчик.
В Сталинградской области жители хутора Аверин М. Г. Егорова, М. П. Горина, А. Г. Жогин и другие рассказали комиссии, как за пропавшую у немецкого офицера пачку с 10 сигаретами были зверски замучены и убиты 10 мальчиков в возрасте 9-12 лет. Гитлеровские палачи трое суток издевались над детьми, били их палками, скрученным железным проводом, возили в машине по хутору, останавливались перед дворами, где жили родители, и в их присутствии снова продолжали истязать. 7 ноября 1942 года фашисты повезли детей к силосной яме и там расстреляли.
М. П. Горина, мать одного из погибших мальчиков, не могла спокойно говорить с нами. От нее мы узнали: «Утром 7 ноября 1942 года на улицу хутора въехала автомашина с арестованными детьми, еле живыми от избиения. Недалеко от моего дома она остановилась, из нее вытащили моего сына Васю и Костю Головлева и стали бить их плетьми из телефонного провода, били до тех пор, пока они не потеряли сознания… Перед расстрелом немцы всех мальчиков раздели, оставили в одних рубашках».
Матери погибших детей обратились к бойцам Советской Армии со словами:
«Товарищи бойцы! Мы ждали вас в тот тяжелый день. Надеялись, что вы придете и спасете наших детей от смерти. Вы опоздали на несколько дней. И теперь у нас к вам одна наша материнская просьба: когда идете в бой, помните о детях, товарищи! О тех детях, над головами которых занесен топор фашиста-палача».
Просматривая сейчас свой архив и материалы Чрезвычайной государственной комиссии, я вижу за названием каждого города и почти каждого населенного пункта, оккупированных фашистами, горы трупов замученных, истерзанных, искалеченных детей. Здесь рассказано только о некоторых трагических судьбах детей в концлагере Освенцим — Биркенау, в оккупированных районах Сталинградской области, Краснодарского, Ставропольского краев, Латвийской и Литовской республик. Но этим не исчерпываются злодеяния палачей. Такие же зверства они чинили в Смоленской, Орловской, Курской и других временно оккупированных областях РСФСР, на Украине и в Белоруссии.
В музее Брестской крепости есть страшный, впечатляющий своим лаконизмом экспонат. Всего две фотографии, расположенные рядом. На одной из них смеющиеся лица воспитанников и воспитанниц одного из детских садов Бреста. Этот снимок сделан за несколько дней до начала войны. На другом снимке фашистский «фотолюбитель» запечатлел то, что осталось от тех же детей через несколько дней после начала войны: груду маленьких, безжизненных тел, поваленных навзничь прицельной автоматной или пулеметной очередью. На мертвых лицах нет следов ни ужаса, ни волнений. Видимо, какой-то «дядя» в немецкой форме собрал их в группу, способную уместиться в кадре. Может быть, он при этом улыбался, хлопал детей по щуплым плечикам и, может быть, даже угостил кого-то конфеткой. А потом либо он, либо его «ассистент» в такой же свежей, не выгоревшей от летнего солнца немецкой форме прицелился и в упор расстрелял доверчиво ждавших, что будет дальше.
Этот снимок не был предъявлен в качестве документа обвинения на Нюрнбергском процессе. Не было его и в материалах Чрезвычайной государственной комиссии. К сожалению, подобных свидетельств гитлеровских злодеяний к нам поступило слишком много и ряд преступлений, совершенных фашистами, мы, конечно, так и не смогли зафиксировать в официальных юридических актах. О трагической участи детишек из Бреста я пишу потому, что страшное преступление совершено в самом начале войны, когда гитлеровцы упивались своими победами, когда не было еще озлобления от собственных потерь и неудач, когда, наконец, нельзя было представить эту зверскую акцию как средство устрашения «непокорного», то есть не подчинившегося захватчикам местного населения. Просто уничтожение беззащитных детей без каких-либо попыток найти оправдание преступлению, чудовищность которого способна покоробить даже самого закоренелого убийцу-уголовника.
Сталкиваясь с подобными (к сожалению, многочисленными) фактами, я невольно задавал себе вопрос: а чего добивались гитлеровцы, расстреливая, сжигая заживо, разрезая на части, отправляя в газовые камеры и «душегубки» тех, кого они и без того лишили самой светлой поры жизни — детства? Конечно, это была составная часть политики геноцида. Но не только. На убийстве детей они формировали беспредельную жестокость, чувство вседозволенности и безнаказанности у тех, кому отводили роль будущих хозяев, господ, управляющих, надсмотрщиков, призванных стать сознательной опорой колонизаторского режима на оккупированных территориях. И наконец, не последнюю роль играла элементарная расчетливость, свойственная собственнику. Детей, лишенных родителей, нужно было кормить, им требовались медикаменты, топливо, одежда. А во всем этом нуждались и дети Германии. Следовательно, рассуждали фашисты, убивая русского, польского, украинского, белорусского, литовского и т. д. ребенка, они облегчают участь собственного сына, дочери. Вот он очищенный от всякого идеологического камуфляжа принцип буржуазного индивидуализма: «Своя рубашка ближе к телу». Во имя собственного благополучия, во имя величия Германии, во имя утверждения во всем мире «избранной» арийской расы и совершали фашисты те чудовищные преступления, которые и сейчас леденят душу всех честных людей, мечтающих о том, чтобы в мире остался только один привилегированный класс — дети.