А что, если… это лишь начало и дальше будет только тяжелее? Тяжелее сопротивляться?»
Все жертвы задаются вопросом о том, почему именно они оказались в такой ситуации. Почему тот же самый парень или девушка, сидящие в вагоне метро напротив не стал объектом этого недоразумения? Почему никто из десятка потенциальных свидетелей не задался вопросом, и главное, не почувствовал, что у него на глазах происходит похищение, не сделал ничего? В метро была охрана. Так почему она не остановила странного мужчину и не устроила допрос с пристрастием?
Ответы самые разнообразные, но точного никто не даст. Потому что не мыслят, как их «тюремщики», которые тем временем ведут «обычную жизнь».
Время в подвале тянется долго. Словно ты в другой реальности. Ты оторван от общей жизни, как орган, что вырвали из плоти. Даже поездка к бабушке на другой конец страны, к чёрту на кулички, теперь не кажется такой адской. Такая глупость, когда тебе четырнадцать. И так больно, когда тебе уже двадцать с лишним… Когда мир ограничивается лишь тёмной холодной комнатой в подвале, где даже окна нет. Разве что щель, через которую проникает кусочек солнечного света…
9:03
Она уснула только под утро. Заплаканные глаза и вспухший от мыслей мозг не давал сделать этого раньше. Алиса боялась темноты, поэтому смотрела на лампу и молилась, чтобы она не погасла. Всю ночь она сидела, прижавшись спиной к стене и так потом и уснула, свалившись в том же положении на противном, пахучем матрасе.
А наутро стало только страшнее. Лесс проснулась и лениво открыла глаза, словно считая, что все это было сном. Она, как и обычно спала долго и проснулась часов только в одиннадцать. Голубые глаза открылись и пробежались по тусклой комнате. Шум наверху, остывший завтрак перед матрасом. Бутылка питьевой воды и тарелка с двумя ломтиками хлеба, между которым было жареное яйцо. Все это стояло на маленькой подставке в виде столика, который обычно используют в дорогих отелях для такой услуги, как завтрак в постель. Только вот, от этого легче не стало.
Алиса поднялась и снова почувствовала, что руки её связаны, а пальцы на ногах замерзли, как и плечи. Лесс огляделась, встала, посмотрела на еду. Глядя на это «подношение», к горлу подступила тошнота, а запах едва теплого яйца, стал омерзительным. Еда казалась бутафорской, даже детской. Те самые пластмассовые игрушки, которые идут в наборе с игрушечным кухонным гарнитуром в ярких розовых оттенках, режущих глаз. Не сдержавшись, девушка с нарастающей злостью, пнула столик, как футбольный мяч. Цепь зазвенела, но Алиса все равно рванула вперед, снова упала из-за того, что оковы потянули назад.
И она просто закричала. Закричала, словно это кто-то услышит. Но раз слышно шум сверху, то и отсюда должно быть… Может быть, он там не один? Может быть, она докричится? Этот вопль, напоминающий со стороны вопль сумасшедшей, был для нее единственным средством быть услышанной. Но голос – ресурс исчерпываемый, и в какой-то момент он сорвался, превратившись в хрип. Алиса откашлялась и села на полу, пытаясь дергать цепь и смотреть по сторонам, ища хоть что-нибудь.
А тем временем, идеально приготовленная яичница, превратилась в пыльную мерзкую массу. Плёнка, державшая желток внутри, порвалась и содержимое вытекало наружу, словно метафора. Желток – это вопль, который истощил запасы источника, сделав его непригодным к дальнейшему употреблению.
Спустя час после того, как девушка посадила себе голос и искала осколок надежды на свободу, в подвал спустился он. Восточный ветер нагрянул почти также неожиданно, как и вчера. Пальцы нажали на выключатель в результате чего, света в подвале стало больше. Теперь госпожа оптимизм смогла узреть своего тюремщика полностью. Как и свою просторную клетку.
На фоне белой футболки его кожа была ярче. Сам маньяк по телосложению не был качком или же борцом. Его тело ничем не отличалось от тела обычного человека, ведущего скромный образ жизни, но следящий за физическим состоянием. И от чего-то… Тебя не бросает мысль о том, что в этом теле куда больше силы, чем кажется. Вспомнить события вчерашнего. Когда он стиснул ее подбородок в своих пальцах, от него исходило нечто, от чего кровь стынет в жилах.