– Эй! – выпалила Алиса, глупо хватаясь за лямку. И какой черт дернул её кинуть баллончик в сумку? Кто будет ждать, когда она найдет его в беспорядке? Глупая. И это Алиса поняла только сейчас, судя по испуганному тупому взгляду. Он почувствовал, как всё её тело напряглось, сопротивляясь обволакивающему чувству наступающей внутри пустоты.
21:10
Женское тело такое невесомое. Думается, что каждому мужчине приятно чувствовать эту невесомость в своих руках. Будто бы ты держишь Вселенную – необъятную, завораживающую, но такую хрупкую и прекрасную во всех смыслах.
Вот только для него эта невесомость была противна. За всей этой хрупкостью он видел нечто, что отпугнет любого здравомыслящего человека и лишь извращенцы будут рады этому «нечто».
Люди выходили из вагонов, толкая человека, в чьих объятиях была девушка. Никто… Никто не смог найти подвох. Лишь только тем, чья жизнь уже на закате и те, что продали свою душу всемирной сети, поинтересовались, почему они стоят и не выходят. Ответ на подобные вопросы был готов задолго до. Никто не станет проверять связь между ними. А раз она молчит, все карты достались ему.
Еще один черный экран между станциями, и вновь остановка. Он без труда взял тело на руки, перекинул нелепо смотрящуюся сумку через плечо.
– Простите, – рука охранника преградила дорогу. – Что случилось? - его взгляд прошелся по молодому человеку с девушкой на руках.
– Её внезапно укачало, – учтиво, но с долей тревоги ответил мужчина. Было видно, что он переживал. – Моя девушка не любит метро, но все равно продолжает на нём ездить. Забыла взять лекарство.
– Может, вызвать скорую?
– Уже. Я позвонил еще в вагоне. Пусть это и обычное дело, но я всё еще не привык к таким внезапностям. Мы встречаемся всего пару месяцев. Скорая должна вот-вот подъехать...
– Понятно, не буду более задерживать. Проходите.
– Покорно благодарю Вас.
«Наивный придурок».
Его пропустили наверх и даже уступили дорогу, дабы он быстрее оказался на воздухе. Человеческая отзывчивость – лучший инструмент для манипулирования сознаний. Отличная игра заставляет их поверить в то, чего на самом деле нет. Не пойман, не вор, как говориться. Эх, сколько бы преступников было бы поймано, если люди хоть капельку пошевелили своими извилинами.
И вот, они в очередной раз упустили того, чьё существование грозит их жизням.
ГЛАВА II. Жёлтый янтарь
Пустая коробка, которую люди называют домом, хранила гробовое молчание. Ни одна доска не скрипела под тяжестью шага и ни один луч света не смел заглядывать сюда. Даже любопытные тараканы сбежали из этого дома, не найдя чем поживиться.
Я не цеплялся взглядом ни за какую деталь, оставшуюся от бывших хозяев. Потому что не готов был к обуревающей злобе, которая рождалась даже при мимолетном взоре на потёртый паркет, размалёванные карандашами обои… Глупые существа эти дети. Я стоял в коридоре и смотрел на лестницу, ведущую наверх.
Я, не торопясь поднялся, по памяти свернул налево. Толстая деревянная дверь была приоткрыта. Носком ботинка толкнул преграду, ступая в раскрытое убежище. Не люблю хаос. Но здесь развешенные на стенах бумажки, вереница длинных черных строчек не резало глаз – смысл каждой до единой буквы я знал. Каждая стояла на своем месте.
Я закрыл двери и прошёл к единственной мебели – стулу, на котором брызгами алеет кровь. Я облизнулся. На языке ясно чувствовался сладко-ржавый вкус. Прекрасный вкус. Стоит закрыть глаза, и меня вновь будоражит прикосновение к её шее. Дополняя вкус крови солоновато-горьким оттенком кожи, трепет перед нервно бьющейся жилкой...
Я вслепую взял смычок. На струнах моего инструмента появились свежие капли алого напитка. Смычок недавно касался запястья. Такого тонкого, что его можно переломить одной рукой.
22:03, Коттеджный район «Риверз».
– Теперь можно не церемониться.
Он не заботился о комфорте. Небрежно, как мешок мяса, он спустился по лестнице. И каждый раз, когда её рука билась о перила, уголок его губ содрогался. Тошнота подступала к горлу и, где-то в груди собирался знакомый и ненавистный всем сердцем клубок извивающихся нитей, похожих на червей.