Для "увековечения" этих институтов Монро предлагал принять внешнеполитические меры. Он заявлял, что "искренние и дружественные отношения между Соединенными Штатами" и европейскими странами мира "обязывают нас заявить, что мы будем рассматривать любую попытку с их стороны распространить их систему на любую часть нашего полушария опасной для нашего спокойствия и безопасности. Мы не вмешивались и не будем вмешиваться в дела существующих колоний или зависимых территорий любого европейского государства. Но что касается правительств, которые провозгласили свою независимость и сумели ее сохранить и независимость которых мы признали при зрелом размышлении и согласно с принципами справедливости, то мы можем рассматривать вмешательство в их дела со стороны какой-либо европейской державы с целью их подчинения или контроля любым другим способом их судьбы иначе как проявление недружелюбного отношение к Соединенным Штатам".
Впоследствии содержание доктрина Монро было сведено к формуле "Америка для американцев". При этом уверяли, что доктрина носила оборонительный характер и ее провозглашение остановило интервенцию европейских стран в Западной полушарие. И это стало еще одной легендой в богатой мифологии, окружившей историю и внешнюю политику США. Во-первых, слов "Америка для американцев" в послании Монро не было. Во-вторых, Монро вполне определенно заявлял, что США не намерены вмешиваться в дела европейских колоний в Америке, которые тогда занимали значительную часть американского континента и прилегавших к нему островов (Канада, Британская Вест-Индия и Гвиана, Русская Америка, Куба, Пуэрто-Рико, голландские, французские колонии в Гвиане и на островах). В-третьих, признание новых независимых государств, о чем шла речь в послании, касалось лишь четырех государств (Мексика, Буэнос-Айрес, Чили и Великая Колумбия). Наконец, в-четвертых, как подчеркивал Н. Н. Болховитинов, "провозглашая доктрину Монро, правительство Соединенных Штатов исходило прежде всего из своих собственных интересов, а не из интересов борьбы испанских колоний за независимость… Доктрина Монро по существу была направлена не в защиту, а против стран Латинской Америки, а также против Великобритании и других европейских стран, как конкурентов Соединенных Штатов в борьбе за влияние в Западном полушарии".
Тщательно сбалансированные по сути и обтекаемые по форме положения послания Монро стали предметом противоречивых комментариев сразу же после ее провозглашения. В освободившихся странах Южной Америки многие политические деятели увидели в "доктрине Монро" готовность США придти на защиту национально-освободительному движению. Вице-президент Колумбии Сантандер заявил, что действия США были "поступком, достойным классической страны американской свободы". Приветствовали доктрину Монро Боливар, а также руководители Аргентины.
В то же время немало видных деятелей Латинской Америки расценили "доктрину Монро" как попытку США стать во главе американского континента. Будущий диктатор Чили Диего Порталес заявил в январе 1824 года: "Нельзя доверять этим господам, которые очень охотно хвалят деятельность наших борцов за освобождение, ничем нам не помогая… Я уверен, что все это отвечает заранее составленному плану, который выглядит приблизительно так: осуществить завоевание Америки не оружием, а установлением влияния во всех сферах. Это, может быть, произойдет и не сегодня, но завтра – обязательно. Не следует обольщаться этими лакомствами, которые только дети едят, не опасаясь отравы".
В свою очередь в Западной Европе такие видные деятели феодально-монархических правительств Европы, как Меттерних, восприняли "доктрину Монро" как вызов легитимистским принципам Священного союза и попытку разделить мир, установив контроль над Новым Светом.
Посланник России в Вашингтоне барон Тейль в своем послании в Петербург так расценивал смысл послания Монро: "Правительство Соединенных Штатов отныне делает общее дело с восставшими в Америке; во всеуслышание объявляет себя в качестве протектора и образует руководителя демократической лиги Нового Света, находящейся в открытой оппозиции к союзу государей континента Европы". Однако, основываясь на "достаточно длительном пребывании в этой стране, беседах с осведомленными лицами и своих собственных впечатлениях", барон, по словам Н. Н. Болховитинова, уловил в позиции президента "моменты дипломатического блефа". Барон полагал, что поддержка восставших США ограничится лишь словами. Тейль писал, что "американское правительство, не рискуя ничем, затрачивая немного средств, кончило бы в случае успеха тем, что приписало бы себе большую часть славы в обеспечении союзников: результат всего образа действия, желательный для не знающего границ национального тщеславия и для завоевания влияния, которого оно со всем жаром добивается".