– Первыми всегда приходят в голову те истории, что случались с тобой, – Надин механически усмехнулась. – А ты бы – смог?
– Что смог?
– Уехать из Союза? Ради меня?
Сплошная тьма вокруг, черная ночь. Сердце бухало, разрывая грудную клетку изнутри. «Постой, – сказал он себе. – Остановись скорее, мое бьющееся сердце».
– Надин, – поднял он пустые ладони. – Не нужно этого. Просто переступить через все, что было, помнишь, ты же сама говорила? Шаг, второй, а дальше ноги идут сами, это называется ходьба, и вот уже оказывается, что ничего не было… Не было этих наших ночей под яблоней у дедушки на даче, и наблюдения за небесными телами на крыше старого сарая – туда еще постоянно падали созревшие абрикосы и запекались в сушку прямо на горячем шифере… Не было прогулок на лодке в плавнях, не было пеших походов, не было того утра в смешном, сплетенном из трав и маскировочной сетки шалаше, когда я признался, и ты пообещала… Детство, я знаю, и слова ничего не значат. Но мы-то уже не дети. Мы взрослые люди, Надин.
Она смотрела на него глазами, которые вдруг стали огромными и полными жидкого стекла. И он тоже смотрел на нее, и слова не шли, и они оба были как два застывших изваяния, как две пылинки, бессмысленно парящих под стеклянным колпаком, из которого вдруг откачали воздух.
Подул ветер, пробрался сквозь щиты, обманул стражников, разметал волосы, побеспокоил двоих за столиком.
– Господи, как же тут тяжело… – выдохнула она вдруг изменившимся голосом. – Олежек, забери меня отсюда, куда угодно, хоть обратно в Союз, только забери…
– Надин…
– Ты не понимаешь, но я задыхаюсь здесь, все вроде бы спокойно, предсказуемо, разумно, и кажется, что притерпелась, привыкла, но как же все это бесит временами, меня будто запихнули в жесткий корсет и отпустили гулять в прекрасном саду, да только какой в этом толк, если не продохнуть, и нет времени быть собой, а нужно только казаться и делать вид, и я не хочу так…
О, Надин…
– И я помню, что раньше было иначе… раньше, в детстве, там – дома – и я хочу все обратно, боже ты мой, как я этого хочу, а здесь даже «боже мой» нельзя сказать, а все говорят «Астарот», и это тоже бесит, и как же здесь жить с этим, как здесь теперь жить…
– Надин.
Она уставилась на него, и в этом взгляде было столько яростной, отчаянной надежды, что в очередной забег с места прыгнуло вдруг сердце и голова на секунду потеряла способность соображать.
– Это был твой выбор, – сказал Олег. Слова падали медленно, тяжелыми густыми каплями. – Одна из особенностей выбора – тебе приходится сталкиваться с последствиями. И ты можешь ненавидеть эти последствия, конечно, но только тогда придется ненавидеть и себя тоже, потому что именно ты дал им когда-то зеленый свет… Я не горжусь многим из того, что сделал, и еще сделаю – в том числе и своими словами – но решать эту проблему тебе придется самой. Без моей помощи.
Пощелкивая и булькая, варился напиток в кофе-машине, до них долетал горячий запах красителей и ароматизаторов.
– Что ж, – сказала она наконец. Глаза ее выглядели красными, но были абсолютно сухими. – Честный ответ, это стоит уважать. Да и возвращаться, по большому счету, нет никакого смысла – единственный человек, который, как я думала меня, там ждет… словом, его там нет. И, наверное, уже давно. Принято, Хельги.
Олег ничего не сказал. Ничего не имело значения, только ее следующие слова.
– Но я думаю, это никак не помешает нашему дальнейшему сотрудничеству, – решила Надин. Наоборот, сугубо деловые отношения – залог длительной совместной работы. Чувства были, к чему отрицать, но мы оба очень успешно перешагнули через них, правда?
Глаза говорили иное, но Олег не стал в них смотреть.
– Конечно, – подтвердил он. – Обращайся за консультацией в любое время, помогу, чем смогу. А наша Сеть теперь вполне успешно коммутируется с вашей Сферой, мы сможем общаться чаще. У тебя очень интересный проект, с удовольствием буду участвовать.
Простые, вежливые слова. Тяжелое, словно чугунное сердце в груди медленно сокращалось. Ночь шла своим чередом.
– Так и решим, – она легко поднялась, – мне кажется, мы начали работу, которой можно будет гордиться. Приятно было провести с тобой вечер… лейтенант Немо. Подвезти, извини, не смогу – велосипед держит только одного – но по ночам тут довольно безопасно. Думаю, скоро увидимся.
Она быстро, спокойно прикоснулась губами к уголку его рта и отступила. Губы были горячими и, кажется, самую чуточку солеными. Впрочем, последнее, скорее всего, показалось.
Олег всунул в автоматического бармена три упругие пластиковые купюры – не стоило оставлять кредитный след. Вызвал лифт, спустился к набережной. Слева, он помнил, должен был стоять у причала никогда не ходивший по морю бриг «Амстердам», но во тьме его было не разобрать. Что ж, обойдемся.
Он медленно шел по краю набережной, осторожно вдыхая прохладный ночной воздух.
Расчеты показывали, что Надин все-таки возьмется за свой будущий онлайн-роман всерьез. Анализ психики, пройденные в детстве тесты подтверждали – девушка упорна и напориста, а теперь еще и отвергнута. Текст пойдет, и пойдет быстро, и Олег будет добавлять в него реальные факты, в том числе и секретные сведения, которые может знать только сотрудник научного городка с высоким допуском. И талантливый текст будет расти и постепенно выкладываться в свободный доступ, обрастать читателями… И рано или поздно его заметят сотрудники того самого AIVD – Общей службы разведки и безопасности Нидерландов. Заметят и поинтересуются – что это за знающий парень консультирует увлеченную писательницу? Может, он и им тоже пригодится, с таким-то допуском?
А дальше будет совсем просто. Контакт, прощупывание. Предложение о сотрудничестве. Ни в коем случае не шпионаж, о чем вы – просто редактура художественных книг. Мирное, ни к чему не обязывающее занятие – править работы молодых, начинающих авторов, мало знающих о жизни в России. То же самое, что вы уже делали, исключительно в целях научной объективности. Вы же не любите глупых ошибок, правда?
Он не любит. Поэтому согласится. И будет послушно редактировать художественные тексты, изобилующие техническими подробностями разработок СССР в области ядерной энергетики. Или ядерного оружия – они ведь очень похожи, разработки эти. Как для продукции двойного назначения.
А еще чуть позже с ним выйдет на связь приятный парень в военной форме и скажет: «парень, слишком поздно отступать, теперь ты работаешь на нас». И он снова согласится, и станет работать, передавать за границу интересующие его работодателей сведения о направлениях работ советских ученых в области термоядерной энергии – деньги ведь не лишние, да и парень в военной форме совершенно прав – отступать уже поздно.
Особенно поздно будет, когда, через много лет, выяснится, что предоставленные Олегом данные были полной, беспросветной и очень качественно сработанной фальшивкой. Дезой. Иначе зачем бы служба внешней разведки Союза вообще затевала бы эту комбинацию? Введение потенциального противника в заблуждение в ключевой сфере интересов, многолетнее внедрение и контролируемый вброс. А правильно поданная дезинформация может со временем превратиться…
Да во что угодно может превратиться, – сказал он себе. – Решительно во что угодно.
В мире стояла ночь – тяжко, непоколебимо. Но в мире будет и день. И когда этот день придет, и победа окончательно, бесповоротно утвердится на нужной стороне, Олег, наверное, не сможет смотреть на себя в зеркало. Но пока вокруг было темно, и значит, его знания и опыт спящего агента военной контрразведки еще могли пригодиться.
Он шел со злой улыбкой по пустым улицам веселого города Амстердам, и в глазах было самую чуточку солоно, а в ушах все так же свистал холодный ветер.