И мне очень хотелось с ними поиграть. Мне и с ракетой хотелось поиграть, но мама строго-настрого запретила ее трогать. Я расплакалась, но это не помогло. Вообще-то, я никогда не плачу. Только если мне очень-очень чего-то хочется. Но мама все равно сказала, что ракета — не игрушка. Она сказала, что это — память об одном человеке. А я ее могу сломать.
Космонавтики должны любить сладкое. Поэтому я тайком оставляла рядом с ракетой кусочки шоколадок, которые приносила мне мама. А сама забиралась в кровать, накрывалась с головой и делала вид, что сплю. Только я не спала, а наблюдала в дырочку. Ждала, когда откроется люк, и оттуда выпрыгнут космонавтики. Они должны быть в таких же крошечных скафандрах. Конечно, на Земле скафандры им не очень нужны. Но они же — космонавтики. Поэтому должны носить их не снимая. Для тренировки.
Федя говорил, что никаких космонавтиков в ракете нет. Я пыталась приспособить Федю ловить космонавтиков, но он отключался еще раньше, чем засыпала я. Такой у него режим, говорила мама. И у меня должен быть режим, говорила она мне, когда замечала, что я не сплю, а смотрю в щелочку. Она думала, я на нее смотрю, а я не говорила, что на космонавтиков.
И я все-таки их увидела! Мама заснула прямо за столом. У нее часто так бывает. А в это время люк ракеты распахнулся, и оттуда по выдвижной лесенке спустились крошечные космонавтики в белых скафандрах. Их было трое. Они подошли к оставленной мною конфете, подхватили ее и потащили к ракете. Тащить было трудно. Конфета выскальзывала у них из рук. Мне захотелось встать и помочь. Но я не хотела их испугать. Им, наверное, надоело питаться из тюбиков. Конфета — другое дело.
Но самое трудное для них оказалось затащить конфету по лесенке. К тому же она начала таять, и они перепачкались в шоколаде. Но все же у них получилось. Конфета скрылась в люке, лесенка поднялась, люк захлопнулся. И только крошечные следы остались на столе. Шоколадные следы.
Как я стала Президентом.
Мне очень хотелось в школу. Но Федя сказал, что в школу берут только с шести лет. А с пяти лет в школу не берут. И даже с четырех. Так полагается.
— Почему?
— Такой закон, — сказал Федя.
— Плохой закон, — сказала я. — Нужно придумать другой закон.
И я стала думать. Придумалось мне вот что: сделать такой закон, чтобы в школу ходили с любого возраста. Если кто-то хочет, пусть идет с семи лет. А если кому-то не терпится, как мне, то можно и с пяти. По-моему, хороший закон получится.
Но тут опять Федя вмешался.
— Закон должен быть принят, — сказал он. — Его нужно вынести на голосование. Люди должны его прочитать и согласиться с ним или не согласиться.
Вечером я спросила у мамы:
— А как принимают новые законы?
Про свой закон я промолчала. Я ведь понимала, что если пойду в школу, то придется переехать. У нас, на Земле Санникова, школ нет. Ради одного ребенка вряд ли будут новую школу открывать. А мама и так грустная, я же вижу. И тут еще мне уезжать!
Мама не удивилась. О чем я только ее не спрашивала.
— Вот смотри, — она показала на вычислитель. — Каждый человек у нас в стране имеет право голосовать за любой закон. Законы разрабатывают специальные люди, но могут придумать закон и любая коммуна.
— Даже наша? — спросила я.
— Даже наша, хотя она у нас очень маленькая. Вот смотри, я набираю свой личный номер и попадаю в свод законов, стоящих на голосовании. И теперь могу по любому из законов сделать предложения или проголосовать за его принятие или отклонение. Как депутат нашей коммуны могу предложить какой-то свой закон. Понятно?
Я посмотрела на экран вычислителя и сказала, что понятно. И сделала вид, будто мне не очень интересно. На самом деле я кое-что придумала.
На следующий день мне, конечно же, попало. А ведь Федя предупреждал.
— Ну-ка, иди сюда, — поманила мама. — Это что такое?
— Закон, — говорю. — О том, что в школу можно с любого возраста идти.
— Как же ты его сюда внесла? — удивилась мама. — У тебя ведь и кода доступа нет.
— Я запомнила твой, — шмыгнула носом жалостливо. — А напечатать Федя помог через голосовой набор.
— Ой-ой-ой, — сказала мама. — Хулиганка ты, Софья Почемучкина. Зря я стенки около твоей кровати листами из старого учебника обклеила. И папа с подарком поторопился. Рано тебе с Федей общаться.
Я сильнее зашмыгала. Я же понимаю, что мама не сердится. Она не сердлявая.
— Ладно, — говорит, — иди спи, Президент. А то мне еще извинения писать надо, да код доступа другой получить. А со школой… со школой потерпи немножко.