Советская наука обладала явно недостаточным запасом знания об этничности и, в основном, следовала устаревшим представлениям, согласно которым этнические свойства являются устойчивой сущностью (или даже наследуемыми признаками). Эта преодоленная в современной антропологии концепция помешала отечественной этнологии адекватно оценить угрозу, которую представляла для многонационального СССР мобилизованная политизированная этничность, а также предложить эффективные методы разрешения искусственно раскрученных этнических конфликтов.
Положение спасал огромный опыт, накопленный в Российской империи и в СССР, и систематизированное в научном сообществе неявное знание. Пока что указанная функция науки в описании и анализе этнических процессов в какой-то мере обеспечена усилиями старших поколений научных и практических работников, обладающих неявным знанием и практическим опытом, но налицо опасность разрыва поколений, так что в обозримой перспективе может возникнуть провал.
Активное внедрение в исследования указанных проблем иностранных ученых и фондов (особенно в постановку задач, выбор методологии и трактовку эмпирических данных) чревато важными деформациями и искажениями — втягиванием этих исследований в «империалистическую» парадигму.
— Создаваемая для хозяйства, обороны, всего жизнеобеспечения государства и общества техносфера гораздо сильнее, чем принято думать, связана с природной средой и культурой страны. Поэтому хотя многие ее элементы и целые блоки могут быть импортированы или созданы с помощью переноса знаний и технологий, техносфера страны в целом, как единая система, в большой степени зависит от непрерывных усилий отечественной науки.
В России к началу XX века уже была создана большая и специфическая техносфера индустриального типа, которую должно было «вести» (не говоря уж о ее развитии) адекватное по масштабам и структуре отечественное научное сообщество. «Мощность» науки сильно отставала. К тому же требовался рывок в индустриализации и модернизации всего жизнеустройства, для чего также требовались массированные инвестиции знания, полученного на месте отечественным сообществом. Это и было с самого начала советского периода главной задачей научной политики.
Созданный в советское время научно-технический потенциал мог решать критически важные задачи, хотя для обеспечения комфорта западного типа был недостаточным. Политики, которые пришли к власти в России в
1991 г., радикально отвергли принципы советской научной политики, сознательно создали разрыв непрерывности в развитии научно-технической сферы. Теперь мощности нынешней российской науки явно недостаточны для обслуживания техносферы из-за ликвидации системы отраслевой науки. Что в результате происходит в техносфере России — у всех перед глазами.
В начале реформы было утверждено приоритетное развитие фундаментальных исследований. Такое структурное разделение науки было предусмотрено в «Федеральном законе о науке и государственной научно-технической политике» (ст. 11 Закона декларирует «гарантию приоритетного развития фундаментальных исследований»). Этот принцип реализуется на практике — в структуре сети научно-технических организаций при незначительном общем сокращении их числа произошло выбытие КБ (сокращение только за 1992–1995 гг. на 40 %), проектных и проектно-изыскательских организаций (сокращение на 65 %).
Оказалось, однако, что поддержка прикладных НИОКР через рыночные механизмы совершенно недостаточна, искусственно созданный «капитал» финансировать науку в достаточной мере не собирается — в ситуации, когда приоритетными и срочными с точки зрения жизнеспособности государства и общества становятся многие направления именно прикладных исследований (например, анализ причин и поиск подходов к предотвращению техногенных аварий и катастроф).
— Мир в целом втягивается в глубокий глобальный кризис («кризис индустриализма», «третья волна цивилизации»). Его симптомами служат частичные кризисы — экологический у энергетический, культурный и др. Россия — первая крупная цивилизация, которая испытала на себе воздействие этого кризиса в его радикальной форме. Наука России уже накопила большое, хотя еще недостаточно оформленное, знание о поведении технологических, социальных и культурных систем на изломе, при крупномасштабных переходах «порядок — хаос». Развитие и формализация этого знания, которое совершенно по-новому ставит многие фундаментальные вопросы, важно для самой России, но не в меньшей степени — и для мирового сообщества.