Особенно значительной кулацкая прослойка была среда казаков. Если больше половины крестьян в Европейской части России имели до 8,8 гектаров земли на двор (этого количества земли было недостаточно для содержания семьи при существовавшем уровне развития сельскохозяйственного производства, и крестьяне были вынуждены идти в “отход” или наниматься на сезонные работы), то казаки имели в среднем 54,7 гектара на двор[31].
Кулаки очень хорошо нажились в период свободного рынка хлеба, когда он являлся единственной “твердой валютой”. Хлебная монополия лишила кулака права торговли хлебом. Более того, Советская власть обязала его сдавать весь товарный хлеб по твердым ценам, которые” были на порядок ниже спекулятивных рыночных, а с учетом быстрого обесценивания денег — практически безвозмездно. Естественно, что такое положение подрывало самые основы кулацкого хозяйства и благосостояния. Укрывательство хлеба кулаками приняло массовый характер. Таким путем кулаки рассчитывали со временем принудить Советское государство восстановить свободную торговлю хлебом. Пышным цветом расцвела незаконная спекуляция хлебом.
В результате угроза массового голода в промышленных центрах — при наличии достаточного количества продовольствия в стране — стала реальной. Во многих местах, в частности в обеих столицах, к маю 1918 г. сложилась крайне тяжелая, чрезвычайная ситуация. Возникла перспектива падения Советской власти в результате голодных бунтов. если она не сможет решить продовольственную проблему. А до нового урожая оставались еще июнь, июль и август. Трудности большевиков, возникшие в связи с угрозой массового голода, снова подняли упавший было боевой дух российской контрреволюции.
Но Советская власть не собиралась капитулировать. Логика развития событий привела к принятию 13 мая 1918 г. так называемого “Декрета о продовольственной диктатуре”. Поскольку продовольственные комитеты, доставшиеся в наследство от Временного правительства, не справлялись с организацией изъятия излишков хлеба у кулаков, декрет предусматривал организацию и отправку им на помощь продотрядов. Еще Временное правительство посылало вооруженные отряды в дерёвню. Первые продотряды из рабочих и матросов были посланы в некоторые хлебные губернии в ноябре 1917 г., но только после декрета это движение приобрело массовый и организованный характер.
Был объявлен “крестовый поход в деревню за хлебом” против кулаков, удерживающих излишки хлеба и срывающих хлебную монополию. Резкое ужесточение хлебной монополии оборачивалось для кулаков фактической конфискацией производимого ими продовольствия.
Задача всех мероприятий по “Декрету о продовольственной диктатуре” состояла в том, чтобы силой заставить кулака подчиниться государственной хлебной монополии. Но даже в чрезвычайных условиях мая 1918 г. большевики не объявляли кулака врагом Советской власти и не ставили вопрос об его экспроприации.
Однако к тому времени кулаки уже перешли на позиции, враждебные Советской власти. Мятеж белочехов сыграл роль лишь спускового механизма, приведшего в движение назревшие общественные процессы, летом-осенью 1918 г. кулачество открыто выступило против Советской власти под лозунгом восстановления свободной торговли хлебом. Пи стране прошла волна кулацких восстаний, в результате которых Советская Россия оказалась в кольце фронтов.
Кулачество стало основной социальной опорой контрреволюции, оно, наряду с зажиточным казачеством, составило массовую базу белых армий. В. И. Ленин констатировал: “самый многочисленный из эксплуататорских классов восстал против нас в нашей стране”[32]. Компромисс стал невозможным: гражданские войны заканчиваются или победой одной из сторон, или полным истощением сил. Уже в августе 1918 г. Ленин имел все основания заявить, что “кулаки — бешеный враг Советской власти. Либо кулаки перережут бесконечно много рабочих, либо рабочие беспощадно раздавят восстания кулацкого, грабительского меньшинства народа против власти трудящихся. Середины тут быть не может”[33].
Именно переход кулачества в стан непримиримых врагов Советской власти и явился главным фактором, предопределившим возникновение крупномасштабной гражданской войны, ее продолжительность и ожесточенность. Другие причины — сопротивление лишенных собственности и привилегий капиталистов и помещиков, вмешательство интервентов со всего света, от американцев и англичан до греков и японцев — сыграли свою роль только в связи с выступлением кулачества против Советской власти.
Вспомним, что взаимная несовместимость Советской власти и кулаков не была предопределена заранее и не вытекала из теории большевизма: Советская власть мирно уживалась с кулаком позже в период нэпа и в сталинское время, вплоть до коллективизации. Но падение промышленного производства в результате империалистической воины, бестоварье привели к резкому росту цен на сельскохозяйственную продукцию. Сохранять в таких условиях свободную торговлю хлебом означало обречь на массовый голод обнищавшие пролетарские слои населения. В то же время хлебная монополия государства за короткое время превратила кулака в “злейшего врага” Советской власти и, по сути, привела к крупномасштабной Гражданской войне.
Сыграли свою роль и колебания середняка. Середняк был признателен Советской власти за полученные в соответствии с “Декретом о земле” помещичьи земли. Когда же она потребовала от крестьян продажи государству товарного хлеба по твердым, нерыночным ценам, середняк стал выражать недовольство. Экономические интересы середняка были затронуты хлебной Монополией в меньшей степени, чем интересы кулака. Однако колебания середняка также способствовали росту контрреволюции.
В борьбе против кулака Советская власть задействовала свой главный козырь — классовую борьбу. По свидетельству В. И. Ленина, раскол крестьянства по классовому признаку произошел только летом-осенью 1918 г. Ранее в событиях 1917 г. против помещичьего землевладения крестьянство выступало единым фронтом, как единый класс-сословие. В. И. Ленин отмечает, что в этот период “классовое деление внутри крестьянства еще не назрело, еще не вылезло наружу”[34]. Переход помещичьей земли к крестьянам, удовлетворив их самые насущные экономические требования, должен был замедлить, хотя бы на время, процесс социальной поляризации деревни. Однако уже летом 1918 г. Ленин отмечает признаки разгорающейся классовой борьбы на селе.
Дело в том, что после ужесточения режима хлебной монополии после Октября часть изъятого у кулаков хлеба (до 25 %) стала раздаваться на месте деревенским беднякам, которые традиционно страдали от недостатка продовольствия. Поэтому беднейшие слои деревни оказались заинтересованы в осуществлении государством политики хлебной монополии. Советская власть использовала эту заинтересованность, издав в июне 1918 г. декрет об организации комитетов бедноты (комбедов). Комбеды сыграли огромную роль не только в реализации хлебной монополии (наряду с продотрядами), но и в подрыве экономических основ влияния кулачества путем его частичной экспроприации (в период гражданской войны кулаки лишились 50 млн. из 80 млн. гектаров, которыми они владели до революции)[35].
Классовая дифференциация крестьянства, безусловно, является результатом объективных процессов, но одного этого фактора было недостаточно для того, чтобы в деревне разгорелась бескомпромиссная классовая борьба, тем более после того, как в октябре 1917 г. крестьяне получили землю. В. И. Ленин не отрицал, что государство дало толчок классовой борьбе на селе, создав для этого в лице комбедов организационную структуру: “… мы были вынуждены в рамках государственной организации положить в деревнях начало классовой борьбе, учреждать в каждой деревне комитеты бедноты полупролетариев и систематически бороться с деревенской буржуазией”[36]. Логика политики хлебной монополии потребовала изоляция кулака на его собственной территории — в деревне и мобилизации бедняцкого слоя на борьбу с ним.
В лице бедняков Советская власть получила мощную социальную опору. Но словам В. И.Ленина, оформился военный союз пролетариата и крестьянства за Советскую власть: крестьяне получили землю и защиту от помещиков и кулаков, а рабочие получили продовольствие[37]. Так хлебная монополия инициировала процесс классовой борьбы в деревне.