Рабинович заканчивает свой великолепный, захватывающий рассказ о событиях 1917 года следующим образом: «Стоит повторить, что петроградские массы поддержали большевиков в свержении Временного правительства не из симпатии к строго большевистской власти, но потому, что они считали, что революция и съезд были в опасности. Только создание действительно представительного, но исключительно социалистического правительства на съезде Советов, которым, по мнению петроградских масс, должно было стать правительство большевиков, давало массам надежду, что тому ненавистному пути, по которому шел старый режим, возврата не будет» (Рабинович, 2004, 314).
Итак, представляется, что видение перспектив революции подавляющим большинством делегатов Съезда и даже самыми «продвинутыми» из них сильно отличалось от того, чего хотели лидеры большевиков.
Недовольство рабочих возрастало, и оно было подавлено силой. Кульминацией была массовая резня кронштадтских моряков и трудящихся в начале 1921 года по ложному обвинению в сотрудничестве с белыми (по свидетельству Ленина на X съезде партии в 1921 году). Дойчер пишет, что в 1921–1922 гг., впервые с 1917 года, «большая часть рабочего класса явно отвернулась от большевиков <…>. Если бы большевики теперь разрешили свободные выборы в Советах, они почти наверняка проиграли» (1963, 504). (Позвольте мне добавить, что в 1917 году Ленин уже заявил, что, придя к власти, «мы не позволим ей [власти] уйти [от большевиков]»). Как мы можем тогда сказать, что большевистский захват власти стал началом «успешной пролетарской революции» в России?
Также я не могу согласиться с позицией Лайбмана о том, что «власть трудящихся» была «создана» в тогдашней России. Эта позиция, на мой взгляд, представляет собой постулат, иначе говоря, неисследованное и принятое без возражений предположение. Таким же постулатом, на мой взгляд, является отрицание им того, что рабочие были отделены от средств производства и политической власти. Вместо абстрактной контраргументации давайте обратимся к ряду свидетельств изнутри советского режима. Так, А. П. Бутенко, выдающийся советский экономист, писал: «Отстраненные от прямого управления и распоряжения общественной собственностью, не имеющие ни влияния на систему оплаты труда, ни участия в распределении национального дохода и производства продукции, советские рабочие воспринимали собственность в таком состоянии как «чужую» и «не свою» (Бутенко, 1988, 16, 18). Другой известный советский экономист Е. Маневич, специализирующийся в сфере экономики труда, уже к концу советского режима отмечал, что государственная собственность по сути не была ни общественной, ни социалистической; избыток рабочей силы и соответствующей прибавочной стоимости принадлежал не тем людям, которые ее создавали; прибыль аккумулировалась государством; руководители предприятий были по сути той же наемной рабочей силой, нанятой государством; заработная же плата в этих условиях была, точно так же как и во всяком капиталистическом обществе, превращенной формой стоимости рабочей силы как товара (Маневич, 1991, 139). Именно в этой ситуации возникает «апатия, охватывающая миллионы» (см., например: Логинов, 1992).
В заключение обратимся к свидетельству с «другой» стороны, пусть даже неожиданному в данном контексте. Это свидетельство Бориса Пастернака. Он говорит о «бесчеловечном правлении лжи там, где невозможно было признать ошибки, чтобы скрыть провал; где с людьми обращались с помощью террора; где люди были вынуждены видеть то, чего в действительности не существует, и утверждать прямо противоположное тому, что их глаза сказали им». Он также упоминает «принятие конституции, которая никогда не должна была быть применена, и установление таких выборов, которые нарушают сам принцип свободного выбора» (1958,422).
Глава 7. Марксистский анализ сталинизма[219]
Недавно вышедшая книга Марселя ван дер Линдена «Западный марксизм и Советский Союз» посвящена главным образом «сталинизму», то есть режиму, который был установлен в России после гражданской войны, последовавшей за большевистской революцией в октябре 1917 года. Слово «сталинизм» не звучит непосредственно в самом названии книги, может быть, по той причине, что в первой главе анализируется ранняя критика Советского Союза (в то время возглавляемого Лениным и Троцким) с помощью таких работ, как эссе Розы Люксембург «Русская революция», работ Карла Каутского, некоторых большевистских лидеров, а также коммунистической критики ленинизма Германом Гортером, Антоном Паннекуком, Отто Рюле, а затем Карлом Кочем[220]. Основная часть работы, однако, посвящена природе Советского Союза после установления сталинского режима. Но сначала несколько слов о самой книге.
219
Оригинал статьи: Gaido D. Marxist Analyses of Stalinism // Science & Society. Vol. 75. № 1. January 2011. P. 99–107. Перевод с английского И. В. Фроловой, магистранта экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
220
В работе «Council Communism» (ван дер Линден, 2004) читатели могут ознакомиться с кратким обзором по широкому спектру вопросов, касающихся данной темы.