24-25 июля Режё Нерш и Карой Грос посетили Горбачёва в Москве. Хотя Режё Нерш реформу собственности называл «путеводной нитью» всей реформы и подчёркивал, что «мы намерены демократизировать общественную собственность», в то же время он дал понять Горбачёву: «Мы имеем в виду формирование такой новой системы, которая более эффективно использует имеющийся капитал. Планируем увеличить долю частного капитала, а также хотели бы привлечь иностранный капитал»[258]. Интересной была реакция Горбачёва, поскольку она фактически стала отражением мыслей венгерских руководителей: с одной стороны, защита общественной собственности, а с другой – одобрение интеграции в мировой рынок. А что здесь есть некое противоречие, на это снова не обратили внимания, разве что по вопросу удержания политической власти высказали опасения в связи с ростом влияния Запада. Более того, Горбачёв на запланированном на март 1990 года II съезде народных депутатов намеревался решить основной с точки зрения реформы собственности вопрос принятием «закона о хозрасчёте и самоуправлении»[259].
7 марта 1990 года председатель Верховного Совета А. Лукьянов направил Центральному Комитету КПСС – как бы для утверждения – те изменения и дополнения к Конституции СССР по вопросам собственности, которые следовало принять на III съезде народных депутатов[260]. Бросается в глаза, что понятие частной собственности не фигурирует среди поправок; изменения Конституции однозначно стремятся сдвинуть экономическую систему в сторону обобществления государственной собственности: «Экономическая система Советского Союза развивается на базе собственности советских граждан, коллективной и государственной собственности». Хотя понятие «собственность граждан» предоставляет возможность «самостоятельного ведения незапре-щённой законом хозяйственной деятельности», но нет речи о прибавочной стоимости, о доходах с капитала, а лишь о «трудовых доходах» и «других законных основаниях». Если взглянуть на это в ретроспективе, то здесь появилась некая лазейка для доходов с капитала. В 12-й статье есть интересное положение о том, что входит в понятие коллективной собственности. В этом отражено «недопонимание» Горбачёва-Абалкина, а ещё раньше – Богомолова и Шмелёва[261]. Наряду с раэлич-ными объединениями, компаниями трудящихся, «акционерные общества» также были отнесены к формам коллективной собственности, без упоминания о доходах акционерных обществ с капитала. Коллективная собственность возникает в ходе «преобразования государственной собственности» путём «добровольного объединения имущества граждан и организаций»[262]. Таким образом, возможность приватизации (то есть частного присвоения государственной собственности) не была включена и в изменённую советскую конституцию. Правда, она происходила не путём добровольного объединения трудящихся, а административным «рыночным» путём, или непосредственно по распоряжению власти, реже через владеющих значительным капиталом иностранных инвесторов.
Настоящий поворот, в конце концов, был вызван стремлением к самостоятельности республиканских, прежде всего российских властных элит. Речь, естественно, идёт о Российской Федерации, в которой многие эксперты советских властных центров, группировки интеллигенции и политиков в течение 1990 года от поддержки Горбачёва постепенно перекочевали на службу возглавляемого Ельциным нового российского центра власти. Такие главные идеологи перестройки, как Аганбегян и Заславская, в 1990 году также сдали первоначальный курс перестройки, они вдруг «поняли», что производственное самоуправление и самоуправляющаяся демократизация общества несовместимы с рыночной экономикой. Они также – с привычной аргументацией прагматиков – стали на сторону рыночной экономики без всяких эпитетов. В политике это означало, что 15 ноября 1991 года бывшие советники и сторонники Горбачёва, как Ю. Афанасьев, Павел Бунич, Т. Заславская и кинорежиссёр Элем Климов сами потребовали отставки проигравшего президента.
259
См.: Протокол о переговорах М. С. Горбачёва и М. Немета от 3-го марта 1989 г. в Москве. С. 191–193.
260
Изменения в Конституции относились к 10., 11., 12, и 13. параграфам второй главы «Экономическая система». См.: Постановление Верховного Совета СССР. РГАНИ ф. 89. оп. 30. д. 28. лл. 1–4.
261
Такое непонимание коллективной собственности имеет более глубокие корни, о чём даёт представление документ под грифом «строго секретно», подготовленный Гезой Котаи в декабре 1988 г. по случаю визита в Москву делегации Отдела по международным связям ЦК ВСРП: «Товарищи Богомолов и Шмелёв по отдельности подчёркивали: уже и сегодня ощущается сближение двух систем. В связи с этим нам следует принять во внимание, что на данный момент у нас нет адекватного ответа на вопрос, что есть социализм, каковы социалистические отношения собственности. Мы знаем, что нам нужно уйти от сталинской, постсталинской модели, но не знаем как. Сближение не означает, что Советский Союз превратится в США, а Венгрия – в Швецию… Можно предположить, что акционерные общества в США представляют собой некий зародыш социализма. По мнению товарища Богомолова сегодняшняя шведская действительность по сравнению с социалистическими государствами во многих отношениях означает «больше социализма». У нас также необходимо начать – по крайней мере, в экспериментальных целях – преобразование форм собственности, использование возможностей семейных предприятий, арендной системы, акционерных обществ… Положение усложняется тем, что ликвидация пережитков сталинизма порой создаёт видимость, будто речь идёт об уничтожении социализма».