Один из лидеров либералов Г. Явлинский, в частности, под влиянием Михаила Эллмана и Яноша Корнай сформировал свою концепцию собственности – между социализмом и «национальным капитализмом», под влиянием указанных, весьма жизненных процессов[278]. Явлинский не принял концепцию неолибералов по государственной собственности; российский автор отождествлял её со свободным грабежом «спонтанной приватизации». Он искал место «менеджерской бюрократии» в процессе реформ, не поняв при этом, что в Советском Союзе и в Восточной Европе вообще возможна только полуперифе-рийная форма капитализма. Намерение вывести менеджеров «из-под государственного контроля», против чего протестовал Явлинский, проявилось в известных явлениях: на государственных предприятиях распространилась двойная бухгалтерия, благодаря которой скрывали, что нелегально присвоенная продукция попадала на чёрный рынок, или за не произведённую продукцию выплачивали премию. Между директорами, менеджерами возникла разветвлённая неформальная корпоративная сеть, которая расцвела в период перестройки. Эта пережившая перестройку сеть переплелась с чиновниками среднего звена, но уже в 1987 году директора, менеджеры открыто повернулись против собственника, то есть против ослабевшего государства. На практике уже в 1989-1990-х гг. реформа собственности на основании двух принятых 7 апреля 1989 года постановлений, по сути, представляла собой применение арендной системы, в рамках которой частным лицам и негосударственным предприятиям отдавались в аренду государственные предприятия, государственное имущество.
После августа 1991 года вслед за поражением прежнего владельца (советского государства) сами менеджеры заняли место государства, то есть управление и собственность попали в одни руки[279]. Если они раньше работали на собственный карман нелегально, то сейчас это уже можно было проделывать открыто. «Бунтующий» Явлинский назвал эту систему «мафиозным капитализмом», который – по его словам – не планировался либеральной реформой. Явлинский и либералы думали о «настоящем» собственнике, который приватизирует не для себя, а на рынке скупает акции (он наверняка имел в виду отечественные «инвестиционные институты» и иностранный капитал, банки – у кого же ещё мог быть капитал?). В противоположность этому директора вместе с территориальными государственными учреждениями совместно скупили большинство акций, таким образом, эти денационализированные предприятия не стали ни государственными, ни классическими частными фирмами. А «новое» государство не предприняло никаких попыток для усиления контроля, более того, «новый» персонал служащих и не пригоден для контроля, поскольку он неквалифицированный, необразованный и коррумпированный, а в неславянских республиках сложилась ещё худшая ситуация. Позднее, в начале 1990-х годов, так называемая шоковая терапия оказалась манной небесной, для директоров, они стали самыми последовательными сторонниками дерегуляции и больше всех наживались на ней.