Пайло впервые за многие годы стало не по себе. Он поёжился и, глядя на улицу, злорадно усмехнулся: «Зато шушеру местную изрядно «покрошил». Надолго меня запомнят!». И вдруг замер. К его «харлею» стоящему у бордюра, подкатила патрульная машина ДПС. Из неё вышли два сержанта, и подошли к байку.
«Да, "гольцы" чётко сработали. Нюх прямо-таки собачий», - пронеслось в голове. И Пайло отшатнулся от окна.
Полицейские переписали номер двигателя. Пробили по базе мотоцикл хозяина. И не сговариваясь, направились к домику, где он снимал комнату.
Пайло выскочил в сени. Дрожащей рукой достал пистолет и отодвинул щеколду.
Мозг работал на пределе: «Что, сучий потрох, влип? Лень было «хару» в кусты загнать? Крутись теперь, засранец» - гнобил он себя.
Высокий сержант постучал. Незапертая дверь сама открылась.
- Граждане, к вам можно? - И не дожидаясь ответа, полицейские прошли за порог.
В ту же секунду сзади их прозвучало два хлопка. И полицейские, словно подкошенные упали на скрипучие доски.
Пайло выкрутил глушитель. Сунул в карман ствол. Волоком втащил трупы в комнату. И стал соображать, что делать дальше.
«Хозяйка домика с утра ушла на базар. Вход к нему был отдельным, так что «копов» обнаружат не сразу», - думал он, глядя на улицу.
За окном царило спокойствие. Пайло надел перчатки. Напялил на голову фуражку, упавшую с убитого сержанта. Стянул с него куртку. И, сорвав с окна занавеску, стал брезгливо стирать с рукава куртки кровь. Затем ополоснул под рукомойником жезл. Придирчиво оглядел себя в зеркало. Вышел на крыльцо. Не спеша закрыл дверь на замок. И, бросив ключ в сточную яму. Первым делом завёл в кусты стоящий у бордюра «харлей».
Там с минуту постоял. И убедившись, что всё спокойно. Сел в патрульный «Форд». Но тут в машине заработала рация, заставив его вздрогнуть. Резким движением он выключил её. И, трогаясь с места, направился по объездной дороге к автобану.
Не доезжая до трассы, Пайло загнал машину в густой кустарник. Скинул с себя куртку. И бросив под колёса фуражку, осторожно двинулся вдоль шоссе.
Дойдя до поворота, он вышел на обочину и стал голосовать.
По возвращению в город, первым делом погнал «харлей» к отстойнику. Где спрятал байк в крытой фуре «КамАЗа».
Пайло понимал – гонять на засвеченной тачке опасно. И бросить любимую «игрушку» жаль. Он уже собрался покинуть стоянку, как тут его осенило: если трупы «гольцов» найдут в ближайшие два часа. То все силы копы бросят на его поимку и живым уже отсюда не выпустят. Кто-кто, а он-то знал, как «те умеют рыть», когда отстреливают их коллег. В подобных случаях «легавые» не церемонятся. И пулю меж глаз влепят играючи.
Ощутив смертельный холодок, Пайло замер. «Если не смоюсь, трандец», - понял он и нервно огляделся.
С другой стороны, его разрывала ненависть: за отравленного брата, за гибель корешей. И за всё то, что причинил ему этот проклятый ненавистный город. От злости лицо Пайло перекосило. И чувство мести пересилило агонию страха. «Ты не имеешь права драпать, пока не увидишь ужас в глазах этого жирного вонючего ублюдка», - кипело нутро у загнанного в угол зверя. И всю свою ненависть, он решил выместить на Вольтоне, владельце трёх гостиниц.
Порывшись в вещах убитого на «стрелке» камазиста, Пайло сбросил с плеч косуху. Снял бронежилет, спасший его от пуль в карьере. И надев на голое тело тёмно-синий батник, ещё раз осмотрелся. Вокруг царило спокойствие и, казалось, ничего не предвещало беды. Он ловким движеньем проверил обойму в пистолете. Открыл паспорт на имя Шерстнёва Семёна Витальевича и довольный результатом, отправился ловить «мотор».
Не знал Пайло, что пятёрка Стропача, испугавшись отстрела своих корешей. Бросилась в сторону границы, пытаясь найти убежище в Украине. Не ведал он и о тройке преданных ему бойцов, которым вчера в ресторане официантка подсыпала в водку снотворное. После чего братки вывезли их на территорию заброшенного рыбозавода. Где долго пытали, стараясь узнать: кто завалил их корешей в тачках и где скрывается сам главарь?