Дикий кабан удовлетворенно хмыкнул.
— Зачем? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.
А так, жуть брала, рядом со мной находилась живая орудийная система, может даже сопоставимая с «Солнцепеками» — тяжелыми огнеметными системами, которые видел на параде. И тот факт, что эта машина локального Апокалипсиса была разумной, делал ситуацию еще страшнее.
Что придет в голову наставнику через пять минут? Кто-нибудь знает?
Вот и я не знал.
— Просто не люблю их. Противные, мерзкие, копошатся чего-то, засаду могут приготовить, на упреждение сработал, — последовательно пояснил тот в своей обычной манере.
А у меня мысли в голове, точнее, поправка на новые обстоятельства. Вот так идешь или едешь, занимаешься делами, никого не трогаешь, думаешь о чем-то хорошем, а тут прилет. И такой… хана всему и всем! Без раненых. И не потому что ты где-то и кому-то перешел дорогу, а всего лишь мордой лица не удался и оказался в зоне уверенного поражения. Хотя, может, что-то другое крылось за действиями учителя? Он ведь балдокрут еще тот.
Поневоле поежился.
Простота нравов иногда поражала. На Тракте такой беспредел по отношению к людям вряд ли практиковался. Вывод последовал однозначный, пока на него не выбрался, следовало ходить везде с опаской и оглядкой. Иначе… Вон фарш.
Это я выбрался из фургона, так как куриное квохтанье одногруппников вновь начало откровенно бесить. А их мечты, озвучиваемые во всеуслышание, раздражать. Все сводилось к простому — вот хапнем или найдем нечто, и сразу разбогатеем, вот прокачаемся люто и бешено. Вот, вот, вот… И каждый думал, что именно ему улыбнется Фортуна белозубо. Пример перед глазами, когда с утра нам в штат ввели шесть человек — остатки от группы в тридцать, а сейчас от них осталось всего трое, — никому ничего не говорил. Как и умерший в номере от воздействия маунаха неизвестный бойцовский пес; пингвин Бара-Бек — ни дна ему, ни покрышки; уголовник, которого пришиб я за сапоги или из-за сапог. Затем и Сойер превратился в пепел. Мало?
Так толи еще будет.
Стал и точкой притяжения завистливых взглядов, а также вопроса к небесам о справедливости бытия и наставников. На каждом из товарищей гораздо бы лучше смотрелись мои вещи, как и найдено им более рациональное применение. О тактике, стратегии, и другой тысяче необходимых вопросов никто не думал. Даже не озадачивался. По крайней мере, вслух. За исключением, как я понимал, Зюгермана с сотоварищами к каким прибился один весьма скользкий тип из «второго» фургона, Быкана и хитрого влюбленного зека. Последние тихо перешептывались со своими половинками, а также друг с другом. Не вникал в их речи, не напрягался и не прислушивался. Они решили действовать сообща в предстоящем разграблении пустого города.
Другой центр силы — Рыжий и Гарпия, к ним примкнули уголовники-одиночки, оставшиеся без хозяина после гибели главаря в прошлой локации и местная проституция. Хотя может просто изголодавшиеся по мужской ласке девки-бандитки. Итого семь человек. Остальные организовали сборную солянку.
Лишь я оставался, как и прежде один.
Инструктаж получился информативным. Никодим, завладев общим вниманием, толкнул длинную речь, его постоянно перебивали, задавали вопросы. Отчего тот хоть и злился, но отвечал вполне развернуто. Если убрать всю лирику, то оказалось, что нам вновь очень крупно «повезло». Имелась возможность, а учитывая норму за смену — сданных на шестьдесят тысяч марок ценностей (это столько должен был получить каждый собиратель за добычу, именно от ее объема и задавалась конечная сумма), то можно было полностью за рейд расплатиться за установку магги. Еще и на жизнь осталось бы и на совершенствование самих себя.
Впрочем, никто никого сразу долг отдавать «Северу» не заставлял. Наставник честно предупредил о лимите в пятьдесят тысяч, после которого остальные средства автоматически уходили на погашение кредита. И продемонстрировал альтернативный вариант — карточку, очень похожую на банковскую. Такие использовались в «наличных» расчетах, предназначение — в первую очередь для торговых операций с «дикими» поселениями. И с теми, у кого магоинтерфейс не был установлен. Номинал: сто, пятьдесят и десять тысяч марок. Меньшие суммы не рассматривались. Или такие билеты не выпускались. Что интересно, имелась возможность в любой момент «перегнать» с карты марки на индивидуальный счет, после чего их носитель самоуничтожался. Рассыпался прахом.