— Если клад не находят в одном месте, его ищут в другом, — улыбнувшись, сказала Ирина.
— Так ты что думаешь? Искать его у этих людоедов?
— Кто поверит, что немцы — людоеды? — поморщилась она. — Люди, которые дали миру Шиллера, Гете, Вагнера, — людоеды? Смешно! Это обычная военная пропаганда.
Сергей Петрович остановился. Ирина произнесла эти чужие слова с такой убежденностью, что продолжать разговор уже не имело смысла.
Не говоря больше ни слова, Крайнев прошел в детскую и разбудил сына.
Вадимка, привыкший к тому, что его будили во время ночных тревог, не заплакал и дал себя одеть.
Ирина вошла в спальню вслед за мужем.
— Сына я тебе не отдам, — с преувеличенной твердостью сказала она и потянулась к ребенку.
— А я не оставлю его немцам, — резко сказал Крайнев и так взглянул на жену, что та невольно попятилась.
Ирина хорошо знала характер мужа и сейчас впервые в жизни почувствовала, что он может ее ударить. Она опустилась на кровать и закрыла лицо руками.
Завернув сына в одеяло, Крайнев пошел к выходу, вернулся, захватил со стола чертежи и вышел в коридор.
На улице шел дождь. Холодный ветер с силой набросился на Крайнева, то подгоняя, то мешая идти.
По-мужски неумело завернутое одеяло сползало, и Вадимка хныкал. Выйдя из ярко освещенной комнаты, Сергей Петрович ничего не видел, то и дело оступался в лужи, но продолжал идти напрямик.
Вот, наконец, и ворота завода. Часовые не спрашивали пропусков, у эшелона собрались десятки подвод и сотни людей с домашним скарбом.
С большим трудом нашел он в этой суете начальника эшелона и узнал у него, что семья Макарова едет во втором вагоне от паровоза.
Когда Сергей Петрович с Вадимкой на руках взобрался по лестнице в вагон, в нем было еще сравнительно немного людей. При свете железнодорожного фонаря, висевшего на стене, он увидел Елену с сыном. Виктор сидел на нарах и играл большим плюшевым мишкой.
— Елена Николаевна, — быстро заговорил Крайнев, — возьмите с собой Вадимку, будьте ему матерью; знаю, что тяжело, хлопотно, но у меня другого выхода нет.
— А Ирина? — изумленно спросила Елена.
— Она остается, — глухо ответил он.
— Как же так, Сергей Петрович! — вымолвила Елена, придя в себя от неожиданности. — Неужели вы не могли жену уговорить!
— А вас Василий Николаевич долго уговаривал?
Елена молчала. Она знала, что ни она, ни сотни других женщин, грузившихся в этот эшелон, ни в каких уговорах не нуждались.
— Конечно, возьму, возьму, а как же? — заторопилась она, видя, что Сергей Петрович все еще держит ребенка на руках. — Довезу в целости и сохранности. — И добавила тихо: — Если только доедем…
Крайнев опустил глаза. Он знал, что впереди большой железнодорожный узел, ежедневно подвергающийся бомбежке.
— Будем верить во встречу на Урале, Елена Николаевна, — сказал он, опуская Вадимку на нары. — И чертежи довезите. Это тоже мое детище.
— Будем верить. И чертежи довезу…
— Не хочу без мишки, не хочу! — вдруг заплакал Вадимка. — Принеси мишку…
Мальчик во сне не расставался со своим мишкой и просыпался, когда мать или отец пытались забрать у него неразлучного друга.
— Сейчас принесу твоего мишку! — почти весело крикнул Сергей Петрович и выпрыгнул из вагона.
Он ворвался в дом, возбужденный от бега под дождем. Ему казалось, что теперь он уговорит Ирину уехать. Но квартира была пуста. В спальне — следы спешных сборов. На кресле — какое-то старое пальто, посреди комнаты — пустой чемодан. «Уехала все-таки!» — обрадовался он и, схватив мишку, одиноко лежавшего на неубранной детской кроватке, снова побежал на завод.
Уже издали до него донеслись свистки и пыхтенье паровоза. Лязгнули буфера, на миг все стихло, и вагоны медленно поплыли мимо.
У двери вагона стояла Елена с Вадимкой и всматривалась в темноту.
— Ирина здесь?
Елена покачала головой.
Как он был наивен, хоть на минуту поверив, что Ирина способна изменить свое решение!..
— Ловите мишку! — крикнул Сергей Петрович и бросил игрушку в открытую дверь.
Мишка плюхнулся на пол, и Вадимка бросился к нему.
Только проводив взглядом последний вагон, Сергей Петрович вспомнил, что не простился ни с сыном, ни с Еленой. Он тяжело опустился на мокрые от дождя рельсы, достал папиросу и закурил. Как безмерно устал он за эти последние дни!
«Вот и рассыпалось то, что давно дало трещину, — с болью подумал он. — Семьи больше нет. Ирина… Где и с кем сейчас Ирина?.. Вадимка едет на Урал. Доедет ли? А я?.. Кто скажет, где буду я?..» Представить себя в одном эшелоне со стариками и старухами он не мог. «Во что бы то ни стало уйду в армию. А Вадимка? Не пропадет Вадимка!» — Он успокаивал себя, но мысль о том, что его сын будет жить где-то один, без родных, наполнила его тоскливым, щемящим чувством.