Возле станка на полу уложили лист кровельного железа, и один из слесарей, просунувшись в отверстие, вылавливал на дне масляной ванны обломки шестерен и выбрасывал их наружу.
— Все, — коротко произнес он, выбравшись из отверстия и вытирая ветошью руки, до плеч вымазанные маслом.
— Ищи ты, — приказал Смаковский Гудовичу, и тот начал шарить по дну редукторной коробки.
Его пальцы нащупали небольшую зазубренную гайку. Гудович осторожно взял ее и отодвинул в самый дальний угол коробки.
— Больше ничего нет, — доложил он.
— Попробуй-ка ты, — кивнул Смаковский другому слесарю.
Тот сразу коснулся гайки пальцами, железо царапнуло о железо.
Прасолов похолодел.
Гайс рванулся к редуктору.
— Ни черта там нету, — хмуро сказал слесарь.
Гайс, прищурившись, расстегивал пальто.
Прасолов, как был в ватнике, с трудом протиснулся в отверстие и начал шарить по дну. И снова по железу царапнуло железо. Все замерли в ожидании. Гудович побелел. Начальник гестапо оглянулся на своих солдат и подошел ближе.
— Стервецы, сукины дети! — закричал Прасолов, с трудом выбираясь обратно. Ватник на нем задрался, он застрял в отверстии, но никто не думал ему помочь. — Искали, говорите, а это что? — И он торжественно положил на лист еще один осколок зуба.
Гайс начал было застегиваться, но, передумав, быстро сбросил пальто и сам полез в отверстие.
Гудович испуганно взглянул на Прасолова.
Зондерфюрер долго шарил по дну коробки, но ничего не нашел. Выбравшись из отверстия, он подошел к Штаммеру и недоумевающе развел руками.
Причину поломки так и не удалось выяснить.
Вернувшись из цеха, фон Штаммер освободил Воробьева, и тот с трудом доплелся в цех. К нему подошел Гудович, и оба уселись у станка. Мастер долго любовался кусками шестерен и обломками зубьев.
— Чистая работа, Коля, а? — спросил он.
Зубья шестерен были идеально отшлифованы.
— Чистая, — отозвался Гудович, — куда им до нас! — И он показал рукой в сторону немецких станков.
Воробьев хитро улыбнулся.
— Я не о той работе говорю, а об этой. — Он набрал полную руку мелких обломков. — Чистая, а?
Они долго сидели, складывая обломки шестерен и разговаривая вполголоса.
Старик почувствовал себя плохо. Гудович отвел его в контору и уложил на скамью.
Петр Прасолов очень обрадовался, когда увидел, что Воробьев вернулся. Он чувствовал себя ответственным за его жизнь.
Месяц назад в поселке поблизости от разъезда Новый Петр отыскал небольшой домик, где жил мастер Воробьев с женой и внуком. В городе строиться было негде, и старик облюбовал себе место здесь. «На вольном воздухе и к кладбищу ближе», — так полушутя-полусерьезно объяснил он свой выбор.
Прасолов и Воробьев долго разговаривали о новых порядках, о зверствах гитлеровцев, о положении на фронтах, о голоде, о заводе. Старик особенно интересовался механическим цехом, где он не был с того дня, когда немцы вступили в город. Петр болтал о том о сем, но мастер, сразу понял, что парень явился к нему неспроста. Как только жена вышла из комнаты, он прямо спросил:
— Говори, зачем пришел? Время сейчас не такое, чтобы по гостям ходить.
Петр взглянул старику в глаза и решился:
— Я к вам, Федор Пафнутьевич, с просьбой от подпольного городского комитета.
— От городского комитета? — оживился Воробьев, но в то же время посмотрел на Прасолова с некоторым разочарованием: ему представлялось, что в комитете должны быть взрослые, солидные люди, такие, как Гаевой, Кравченко, — а тут вдруг явился его ученик, мальчишка, буян…
Мастер с недоверием посмотрел на Петра, но заметил жесткую складку в уголках его губ и незнакомое, суровое выражение глаз. «Скажи на милость, — с удивлением подумал старик, — до чего же парень повзрослел за это время»!
— От городского комитета большевистского подполья.
— На что же понадобились комитету мои мощи?
— Нас в цехе станки-автоматы замучили, — сокрушенно признался Петр. — Со старыми станками сами справляемся, ломаем помаленьку, детали растаскиваем, ремни режем. А вот пришли два фрезерных с одесского завода — ничего с ними сделать не можем. В цехе к ним и подступиться нельзя: немцы сейчас же караульного ставят и устанавливают эти станки в особом пролете, тоже под охраной. Ну что тут сделаешь?