С годами у меня сложилось убеждение, что на этом пути он нередко отдавал самому себе отчет в том, что многие его поступки и действия по отношению к конкретным людям носят преступный характер. Но его это нимало не смущало. Сам для себя он эти преступные действия оправдывал тем, что живет и работает для выполнения некоей сверхзадачи, сверхцели.
В предлагаемом читателю тексте я попытался объединить два этих подхода (отечественный и зарубежный), провести их сравнительный анализ, поверить их историческую адекватность. Для выполнения этой задачи потребовалась многолетняя работа в архивах, сравнительный анализ мемуарной литературы, как советской (российской), так и зарубежной.
Особо хотел бы отметить то обстоятельство, что поскольку работа над темой началась еще в начале 1960-х годов, то мне несказанно повезло на встречи с людьми, которые годами лично соприкасались со Сталиным в силу профессиональных и жизненных обстоятельств. Впечатления от бесед с ними я регулярно заносил в свой личный дневник. Первая такая встреча состоялась в июле 1961 года в Москве с Семеном Ивановичем Араловым (1880–1969), первым полпредом Советской России в Турции и целом ряде других стран, которого на эту работу определил лично В. И. Ленин, а потом и еще со многими современниками Сталина в России (СССР) и за рубежом. Личные впечатления таких свидетелей истории ХХ века всякий раз производили на меня неизгладимое впечатление.
И еще одно, о чем считаю необходимым упомянуть. В процессе работы над книгой я годами постоянно проверял свои мысли по заявленной теме в многочисленных беседах с покойным Леонидом Владимировичем Шебаршиным (24.03.1935-30.03.2012), бывшим руководителем советской внешней разведки, с которым меня связывали 22 года (вплоть до его трагического ухода из жизни) тесные творческие товарищеские отношения. Я не всегда соглашался с его суждениями, а он – моими, но эти беседы тоже сыграли свою роль в формировании моего видения сталинского феномена.
Введение. Прошлое в России непредсказуемо
Даже боги не могут былое сделать небылым.
Как рождался замысел этой книги
Так получилось, что эту книгу я писал всю свою сознательную жизнь. Не всегда с ручкой в руках, с помощью пишущей машинки или, позднее, компьютера, часто мысленно, в армии и на охоте, в России и за рубежом, но именно писал.
А началось это еще в марте 1953 года. Я учился тогда в 7-м классе Транспортной школы г. Бодайбо, что в Иркутской области.
Простое деревянное одноэтажное, вытянутое в длину здание, с десятком выходивших на улицу больших окон с характерными для Сибири двойными рамами. Просторная светлая классная комната с тремя рядами парт. По углам сложенные из кирпича и затянутые поверху черным листовым железом две полукруглые печи, которые в народе называли голландками. Почему именно так – никто не знал. В классную комнату они выходили полусферами, а топились из коридора дровами. Тепла они давали много, а в классе было всегда чисто.
6 марта, в пятницу, у нас шел урок математики. Было где-то около полудня. Сибирские морозы еще и не думали отступать перед натиском весны. Днем, правда, уже стали появляться сосульки под навесами крыш, но по ночам еще давили морозы за минус 30 по Цельсию, а снежные сугробы таять вроде как и не собирались.
В классе было тепло. И тихо. Все ученики молча склонились над тетрадками и чуть слышно скрипели перьевыми ручками, решая задачу. Молодая, строго одетая в юбку и жакет учительница стояла у чисто побеленной стены и, не обращая на нас внимания, во что-то задумчиво вглядывалась за окном. А может быть, и не вглядывалась, а просто думала о чем-то своем. Во всяком случае, дав задание, практически не обращала на нас внимания. Тишина прерывалась только тихим стукотком. Это время от времени, когда чернила на перьях ручек пересыхали, кто-нибудь из нас с размаху (девчонки аккуратно, а мальчишки именно с размаху, не глядя) обмакивали их в стоявшие перед каждым округлые приземистые стеклянные чернильницы-непроливайки.
Внезапно дверь в класс шумно и широко распахнулась. Все враз подняли головы. На пороге стояла, не заходя в комнату, наша классная руководительница, учительница русского языка и литературы Полина Ивановна. По щекам ее текли слезы. Было заметно, что она с трудом справлялась с рвущимися наружу рыданиями, сглатывая слезы, и некоторое время молча смотрела на класс. Мы замерли, не понимая, в чем дело, но ощущая, что случилось что-то ужасное. Не шелохнулась и учительница математики у окна.