Сталин иной раз был способен правильно увидеть внутриполитическую ситуацию в Китае, но в других случаях неверно оценивал ее. То же, кстати сказать, относится и к Мао Цзэдуну и его взглядам на внутриполитическую ситуацию в СССР.
У Сталина были свои взгляды на то, как необходимо вести дела в Китае. При этом он полагал, что кто-кто, а уж родственная ему Коммунистическая партия Китая должна прислушиваться к его мнению и выполнять его указания. Однако в КПК были политики, придерживавшиеся различных взглядов на этот вопрос. Часть из них шла за Сталиным. Другая часть желала все делать по-своему. К этой части принадлежал Мао Цзэдун.
Примером недопонимания между Сталиным и Мао Цзэдуном может служить эпизод, имевший место в одной из бесед между ними в Москве.
В ходе этой беседы Сталин спросил: «Товарищ Мао Цзэдун, я вот никак не могу понять, почему вы не взяли в свои руки Шанхай сразу же, как только войска Чан Кайши утратили контроль над этим городом?» Таким образом, с точки зрения Сталина, если город падает тебе в руки, то его нужно сразу же взять. Осуществление революции для Сталина начиналось с захвата в свои руки больших городов.
Мао Цзэдун, отвечая Сталину, прежде всего высказал ряд предварительных замечаний. Он отметил, что в каждой стране имеются свои особенности, складывается своя реальная ситуация, у каждой партии имеется своя практика решения вопросов; в Китае кое-кто, продолжил Мао Цзэдун, старался все делать по советской модели, во весь голос кричал о необходимости видеть города центрами работы партии, призывал поднимать восстания рабочих, но в результате отрыва от китайской действительности были понесены тяжелые потери. Стало очевидным, что одержать победу в революции можно только при сочетании основных принципов марксизма с практикой революции в Китае.
Далее в ходе этой беседы Мао Цзэдун планировал, начав с рассказа о том, как он вел борьбу против Чан Кайши, пояснить свою мысль и ответить на вопрос Сталина. Нужно сказать, что при этой беседе Сталина и Мао Цзэдуна присутствовал личный политический секретарь Мао Цзэдуна Чэнь Бода. Он сидел рядом с Мао Цзэдуном, внимательно слушал, вел запись беседы и держался невидимкой, скромно.
Однако случилось так, что, как только Мао Цзэдун упомянул имя Чан Кайши, в глазах Сталина промелькнул огонек, он обратился к Чэнь Бода: «Кстати, я читал книгу товарища Чэнь Бода “Чан Кайши — общий враг китайского народа”».
На Чэнь Бода эти слова Сталина, само обращение Сталина к нему произвели столь сильное впечатление, что он тут же оживился. В свое время Чэнь Бода учился в СССР и овладел русским языком. Поэтому, не дожидаясь окончания перевода высказывания Сталина на китайский язык для Мао Цзэдуна, Чэнь Бода уже закивал и начал поддакивать Сталину.
Чэнь Бода настолько забылся, что невольно стал тянуть одеяло на себя, ощутил себя в центре беседы.
А ведь, по сути дела, деталь, которая привлекла внимание Сталина, не принадлежала перу Чэнь Бода, так как он просто имел в виду случай, о котором рассказал в своих воспоминаниях Рузвельт-младший.
Сын президента США Франклина Делано Рузвельта, сопровождавший отца во время Каирской конференции 1943 года, описывал действительно имевший место случай. Во время Каирской конференции Чан Кайши с супругой устроили коктейль.
28—1897
Резиденция Чан Кайши находилась на расстоянии около одного километра от резиденции Рузвельта. По поручению отца Рузвельт-младший должен был представлять его на этом коктейле. Когда Рузвельт-младший вошел в резиденцию Чан Кайши, жена Чан Кайши мадам Сун Мэйлин буквально вцепилась в него, усадила на стул рядом с собой и на протяжении получаса искусно вела беседу, во всем соглашаясь с гостем, поглаживая его по колену и стреляя глазками. Рузвельт-младший вспоминал, что он тогда в полной мере ощутил ее очарование как женщины и ее привлекательность, особенно для мужчин.
Именно этот случай и вызвал живой интерес у Сталина.
Он на некоторое время переключил свое внимание с Мао Цзэдуна на Чэнь Бода и, улыбаясь, сказал: «В вашей книге содержится весьма, весьма интересная история о Сун Мэйлин и Рузвельте-младшем!» [346]
Невольно Чэнь Бода стал центром разговора, а Мао Цзэдун оказался несколько в стороне.
Это не вызвало особой радости у Мао Цзэдуна, который пристально посмотрел на своего секретаря.
Сталин же воодушевился, разговорился и вдруг поднял бокал с вином, встал, подошел к Чэнь Бода и предложил тост: «За китайского ученого, историка и философа товарища Чэнь Бода!»