Известно, что по обвинению в хищении казенного имущества было заведено «дело» на командира 7-й кавалерийской дивизии прославленного Г. Гая. Однако вмешался командующий фронтом Тухачевский, и «дело» было закрыто560. «За преступление по службе» 18 января 1922 г. был арестован ЧК Белоруссии начальник воздушной эскадрильи-2 Е. Пятосин. Это был кадровый офицер, капитан, летчик с 1913 г., воевавший в 1919 — 1921 гг. в составе войск Западного фронта. Осужденный на 2,5 года, он, однако, был вскоре амнистирован, а 13 сентября 1922 г. назначен начальником штаба ВВС фронта561.
...Польско-литовско-белорусская этнокультурная ментальная ориентация, социокультурная однородность, принадлежность большинства комсостава к младшим офицерам военного времени — все эти факторы в совокупности определяли ментальный настрой комсостава дивизии на «революционную войну», на «реванш» за варшавское поражение 1920 г. Все они, несомненно, могли связывать грядущую «вспышку» своей военной карьеры с «советизацией» Западной Белоруссии, Польши и Литвы. В этом смысле они и вместе с ними вся дивизия представляли собой весьма благодатный военно-политический и социокультурный материал для новой «революции извне». В этом смысле они были естественной и вполне независимой военной опорой Тухачевского. Но в силу высказанных соображений они вызывали опасение у центральной московской власти.
В ходе Гражданской войны принцип структурирования военной элиты как в Красной Армии, так и в армиях белых был в общем один итог же — «дружинный». Отдельные воинские части и соединения либо изначально, с момента зарождения, либо в ходе боевых действий, особенно победоносных, превращались в относительно независимые боевые единицы. Это было обусловлено их успехом на полях сражений, а сам успех оказывался чаще всего результатом способностей, умения, «боевого счастья» командиров-героев. Таковыми были, в частности, 24-я Железная стрелковая дивизия, 25-я Чапаевская стрелковая дивизия, 8-я Червоноказачья кавалерийская дивизия, кавалерийская бригада Г. Котовского, Первая конная армия, 45-я стрелковая дивизия, 44-я стрелковая дивизия и др. Такой была и 27-я стрелковая дивизия. Эти «дружины» либо были сформированы «вождями-демиургами», либо обретали «вождей» в ходе боевых действий. Так или иначе, эти «дружины» выдвигали «вождей», олицетворяя и воплощая в них себя. Это была военная элита в своем самом непосредственном смысле: самые умные из самых храбрых, образцовые примеры для подражания. Такого рода «вожди» «дружин» и составляли группу военных лидеров в период войны и в первые послевоенные годы «ожидания войны». Обстановка продолжающейся войны или настороженного ожидания ее возобновления или продолжения под держивала почву для сохранения такой системы структурирования военной элиты.
Структура военной элиты в это время скреплялась на следующих принципах: командир дивизии или отдельной бригады был более непосредственно связан с комсоставом, который в свою очередь непосредственно руководил войсками на поле сражения. Его авторитет, таким образом, определялся отношением к нему командиров на уровне ротных, батальонных, полковых. Он держался до тех пор, пока его признавали своим «вождем» снизу. Авторитет командиров выше начальника дивизии (командующий армией, командующий фронтом) складывался из его репутации в Красной Армии в целом и в стране и благодаря поддержке «снизу» со стороны командиров дивизий. Армейская репутация «вождя» была во многом обусловлена тем, как много командиров дивизий было выдвинуто им из нижестоящих командиров. Такие «креатуры», будучи выдвинутыми вполне заслуженно, обретая авторитет в войсках, несли в военную массу «легенду» вождя. Молва в такой обстановке вполне могла соперничать с официальной пропагандой, тем более в обществе, большинство населения которого было неграмотным.
В такого рода обстановке имела место как стихийно возникавшая и распространявшаяся «легенда», так и создаваемая целенаправленно и преднамеренно. Это могла делать и делала официальная пропаганда, но это могли делать и определенные социальные группы. Это весьма характерно для обстановки социального противоборства. Слава и репутация «вождя» — это всегда «легенда». «Они неразрывно связаны с солдатами, армия их любит, верит им и в этом их сила», — вспоминая именно о М. Тухачевском, писал князь Ф. Касаткин-Ростовский. В связи с вышесказанным интересны рассуждения сотрудника ГПУ, относящиеся к началу 20-х гг.