Таким образом, все сводилось к застольным разговорам, воспоминаниям, посещениям бывшего «полкового собора», проявлению недовольства своим положением и надеждам на его улучшение в результате падения советской власти. Впрочем, согласно старой военной традиции — пока не потеряно знамя, существует полк — сохранение знамени л.-г. Семеновского полка и других полковых реликвий, несомненно, было признаком нелегального (в силу этого «антисоветского», антигосударственного, «контрреволюционного») существования «второго» полка императорской лейб-гвардии как военной организации. Также можно было квалифицировать и фактическое сохранения церковно-полковой организации при бывшей полковой церкви л.-г. Семеновского полка.
Вполне понятно, что подпоручик Тухачевский, будучи знаком со всеми офицерами л.-г. Семеновского полка, со всей «полковой семьей», в наиболее близких приятельских отношениях находился, естественно, с офицерами 7-й и 6-й рот. В 7-ю роту он был первоначально определен, а в 6-ю был несколько позже переведен. В 7-й роте его окружали командир роты капитан П.Брок, поручик А.Иванов-Дивов-21 и подпоручик Д.Комаров-1716 717. Весьма вероятно, что Комаров ближе познакомил Тухачевского с А.Типольтом, который учился в Императорском Училище правоведения вместе с Д.Комаровым. Приятельские отношения между Тухачевским и фон Типольтом укрепились еще более, когда в конце августа 1914 г. подпоручика Тухачевского перевели младшим офицером из 7-й в 6-ю роту. Командиром ее был капитан Ф.Веселаго, а кроме Типольта и Тухачевского, третьим младшим офицером был подпоручик Г. фон Эссен-2. И Веселаго, и фон Эссен погибли в 1915 г. Из старых.ротных товарищей у Тухачевского к 1917 г. остался один Типольт718.
Следует иметь в виду, что большинство из перечисленных офицеров проживали в Петрограде-Ленинграде. Это в определенной мере обусловило поддержание между ними отношений прежней «полковой дружбы». В то же время они, возможно, были так или иначе связаны с семеновцами, оказавшимися в близком окружении М.Тухачевского, поддерживавшими с ним приятельские, а не только служебные отношения (А.Типольт, П.Ермолин, С.Анников, М.Мейендорф). В частности, полковник Л. Дренякин также окончил Александровское военное училище, в котором учился вместе с П.Ермолиным (будучи его сверстником), долговременным сотрудником Тухачевского в 1919— 1922 гг. Наличие в Красной Армии столь влиятельной и авторитетной фигуры, как Тухачевский, несомненно, вселяло в них чувство социальной защищенности («свой семеновец всегда сумеет защитить») и, не исключено, — какие-то политические мечты и надежды («Тухачевский-Бонапарт»). Во всяком случае, в 1930—1931 гг., когда в Ленинграде были проведены аресты бывших чинов л.-г. Семеновского полка, то некоторые из родственников арестованных обращались к Тухачевскому (в то время командующему Л ВО) с ходатайствами о защите арестованных. Однако Тухачевский отказался выступить в качестве защитника. Отчасти его поведение можно понять: в это время ему самому угрожал арест, поскольку арестованные Н.Какурин и И.Троицкий указали на него как на вдохновителя и организатора антиправительственного заговора.
Таков был в 1922—1923 гг. военно-политический фон настроений представителей советской военной элиты, на котором возникло «дело Варфоломеева», политически компрометировавшее Тухачевского. Разумеется, далеко не у всех бывших генералов и генштабистов этот «выскочка —гвардейский поручик» вызывал слишком большое профессиональное уважение, не говоря уж о личных симпатиях, однако, как выразился полковник А.Дилакторский, отражая настроения военспецов-генштаби-стов, именно в это время: «Тухачевский моден», и при нем можно «сделать карьеру». Он казался наиболее подходящей фигурой для роли их военно-политического лидера. Во всяком случае, вряд ли можно рассматривать как случайное совпадение по времени пояаление в мартовских дневниковых записях 1923 г. генерала фон Лампе выражений надежд на близкую «бонапарти-
зацию» Советской России под предводительством Тухачевского. Не исключено, что эта информация — «слухи о военном заговоре» и причастности к нему Тухачевского — могла пройти в берлинский центр русского военного зарубежья через полковника Дилакторского, сообщавшего о «политической моде» на Тухачевского в военных и общественно-политических кругах Советской России, или В.Готовского. Уместно еще раз вспомнить анализ военно-политической ситуации в Советской России — СССР к осени 1922 г., переданный И.Ильиным в записке, адресованной П.Врангелю, с точки зрения «бонапартистской перспективы», где философ, перебирая фамилии наиболее авторитетных военачальников и руководителей РККА, лишь о Тухачевском сказал: «Может стать центром заговора».