3 «генерала» вышли из офицеров военного времени (7,7%). 1 из них «причислен к Генштабу» (2,6%).
Только 8 «генералов» являлись членами партии (20,5%).
4 «генерала» не служили (10,2%) и 1 служил солдатом (2,6%). Все они не имели военного образования и вышли из «профессиональных революционеров». В их числе 1 «причислен к Генштабу» (2,6%).
Таким образом, по «Генштабу» числилось 61,6% «генералов». Это на 4,5% меньше, чем в марте 1923 г.
Однако самое важное — это то, что с марта до октября 1923 г. были осуществлены 13 перемещений в номенклатуре военной элиты. Они затронули ок. 34% «генералов». В военной элите за это время были заменены 7 «генералов» (18%). Иными словами, в ее составе появились 7 новых членов.
Однако еще один фактор сыграл свою роль в осложнении военно-политической обстановки на Западном фронте, в целом в военной элите Красной Армии на рубеже 1923—1924 гг. Это так называемый «немецкий Октябрь».
8
Военная элита, «германский Октябрь* и политическая борьба 1923—1924 гг.
Так называемый «Рурский кризис», разразившийся в Германии в январе 1923 г., давший толчок новому подъему революционного движения и складыванию революционной ситуации, возродил надежды на близкую Мировую революцию.
Советско-германские отношения в контексте политических процессов, начавшихся после франко-бельгийской оккупации Рура в январе 1923 г., можно поделить на два основных периода. Первый, с января по август 1923 г., был обусловлен опасениями советского руководства «нового похода Антанты» против СССР. Политические руководители Советского Союза опасались, что, оккупировав Германию, Франция вплотную приблизится к советским границам. Поэтому в этот период основной упор в своей германской политике советское политическое и военное руководство делало на получении эффективной помощи со стороны Германии в вооружении РККА и в достижении определенных советско-германских договоренностей по совместным боевым действиям рейхсвера и Красной Армии в случае франко-германской и германо-польской войны. В этом вопросе у германского руководства был повышенный интерес1. Активными проводниками курса на тесные военно-политические отношения с СССР и Красной Армией ввиду угрозы войны и готовности ее вести являлись канцлер В.Куно, его друг главнокомандующий рейхсвером генерал-полковник Г. фон Сект и германский посол в СССР граф У. фон Брокдорф-Ранцау. Однако под влиянием обострявшейся внутриполитической ситуации в Германии, вызванной политикой «пассивного сопротивления» Франции, проводимой кабинетом В.Куно, угрозой всеобщей забастовки, канцлер подал в отставку. Новый канцлер Германии Г.Штреземан 13 августа 1923 г. «сформировал правительство большой коалиции с участием СДПГ и взял курс на изменение внешней политики — отказ от односторонней «восточной ориентации» и поиск «модуса вивепди» с Францией»720 721. Уже 15 сентября 1923 г. высшее германское политическое руководство в лице президента Эберта и канцлера Г.Штреземана вопреки настроениям рейхсвера и его командования потребовало от германского посла в СССР графа У. фон Брокдорф-Ранцау прекратить переговоры с советской стороной по «активному» военно-политическому сотрудничеству и направить их в сугубо экономическое русло'1.
В сложившейся ситуации, когда кабинет Штреземана провозгласил отказ от политики кабинета Куно, в Москве, учитывая сохранившуюся и продолжавшую возрастать угрозу со стороны Антанты (в чем было, во всяком случае, убеждено советское политическое руководство) и кризисное внутриполитическое состояние, «стали искать другой путь, а именно — стимулирование революции в Германии»1. Следует, однако, иметь в виду, что от «революции в Германии» советское руководство не отказывалось и до августа 1923 г. Разница была, по существу, в способах ее «стимулирования». До августа 1923 г. таким способом могла быть «революционная война» с Францией (и, вероятно, с Польшей), а с августа — доминирующую роль приобретал расчет па виутри-германский «революционный взрыв», на «германский Октябрь».
К.Радек, «главный специалист» по Германии, претендовавший на фактическое лидерство в грядущей германской революции, считал, что «необходимо выставить лозунги, могущие привлечь под знамена революции возможно большее количество мелкой буржуазии. Одним из таких лозунгов должна быть революционная война с Францией»722 723. По его мнению, «благодаря такому лозунгу... можно будет добиться на определенный промежуток времени сотрудничества с националистическими кругами, группирующимися вокруг графа Ревентлова. Основная задача — удар по социал-демократии и по левым буржуазным группировкам»724.