«Немилость» к ним Сталина и недоброжелательность Ворошилова явственно обнаружились в период присвоения персональных званий осенью 1935 г. «Я одно точно знаю, — вспоминал генерал армии А.Хрулев, — что Блюхеру присвоено звание маршала по личному предложению Сталина, чему сильно завидовали Уборевич и Якир»1292.
К середине 30-х гг. И.Уборевич уже имел устойчивую репутацию одного из самых способных и подготовленных советских «генералов» как в СССР, так и за его пределами. По мнению маршала И.Конева, Уборевич был «самым крупным военным деятелем» той эпохи. Он «высоко оценивал его опыт в период Гражданской войны. Высоко оценивал его как командующего округом, как человека, прекрасно знавшего войска, пристально и умело занимавшегося боевой подготовкой, умевшего смотреть вперед и воспитывать кадры»1. Он. считал его «человеком с незаурядным военным дарованием»1293 1294 1295. Педантичный, по-немецки пунктуальный и аккуратный, Уборевич был требовательным и строгим командиром. «Уборевич больше занимался вопросами оперативного искусства и тактикой... Он был большим знатоком и того и другого и непревзойденным воспитателем войск, — вспоминал много позже один из его «учеников» маршал Г. Жуков. — В этом смысле он, на мой взгляд, был на три головы выше Тухачевского, которому была свойственна некоторая барственность, небрежение к черновой работе. В этом сказывалось
а
его происхождение и воспитание»«.
Вновь возвращаясь к личности Уборевича, Жуков, для которого командарм слишком много значил в полководческом становлении, отмечал: «Уборевич был бесподобным воспитателем, внимательно наблюдавшим за людьми и знавшим их, требовательным, строгим, великолепно умевшим разъяснить тебе твои ошибки. Очевидность их становилась ясной уже после трех-четырех его фраз. Его строгости боялись, хотя он не был ни резок, ни груб. Но он умел так быстро и так точно показать тебе и другим твои ошибки, твою неправоту в том или ином вопросе, что это держало людей в напряжении»1296. Маршал К.Мерецков отмечал в характере Уборевича некоторую «сухость» и «резкость» и в то же время «собранность и организованность»1. Генералу С.Калинину также «И.П.Уборевич запомнился как подлинный новатор в обучении и воспитании войск»1297 1298.
Весьма высокое мнение о профессиональных качествах и способностях Уборевича сложилось к середине 30-х годов за рубежом. «Уборевич — по общему отзыву — ...выдающийся командующий войсками, — отмечалось в журнале «Часовой». — Почти вне политики, очень требовательный к высшему командному составу, много работавший, он сумел создать в Белорусском военном округе атмосферу военного соревнования»1299.
Уборевич, как отмечалось выше, также «считал себя обиженным неполучением им маршальского звания». Он особенно обижался на Ворошилова, полагая, и не без оснований, что «Ворошилов не считает меня способным выполнить большую военную и государственную работу. Это он неоднократно говорил Тухачевскому, особенно в период присвоения звания, приравняв меня к Белову и Шапошникову»1300 1301 1302. Сталин называл Уборевича «паникером»0, а Ворошилов, затаивший к нему неприязнь еще с 1930 г., продолжая видеть в нем одного из потенциальных претендентов на его пост, именовал «иезуитом» и «трепачом»®. Заметное охлаждение в личных отношениях наблюдалось у И.Уборевича с А.Егоровым и А.Седякиным.
«Генеральская группа Седякина — Ковтюха» сложилась к середине 30-х гг. В нее входили А.Седякин, М.Великанов, И.Кутяков, Е.Ковтюх, М.Ефремов, Н.Каширин, В.Орлов. Близки к ним были П.Вакулич, М.Ковалев, С.Савицкий. В неплохих отношениях с ними находился В.Примаков. В близких приятельских отношениях с И.Кутяковым находился будущий маршал Г.Жуков, хотя в обсуждении политических вопросов он участия не принимал и свое отношение к Ворошилову никак не выражал. Лидирующее положение в этой оппозиционной «генеральской группе» занимал Александр Игнатьевич Седякин (1893—1937), с февраля 1924 г. введенный в номенклатуру советской военной элиты. С 1933 г. он занимал должность заместителя начальника Штаба РККА и начальника Управления боевой подготовки. Сибиряк, из крестьян, окончивший высшее начальное и землемерное училища, он прошел действительную военную службу в л.-г. Преображенском полку. В 1915 г. окончил Иркутское военное училище и вскоре оказался на Северном фронте прапорщиком. К Февральской революции А.Седякин был уже штабс-капитаном и в мае 1917 г. вступил в партию большевиков. Насколько искренними были его большевистские убеждения, сказать трудно. Во всяком случае, усилению сомнений способствует, во-первых, служба А.Седякина в «первом полку императорской гвардии», куда шел весьма тщательный отбор солдат, в частности по мировоззрению и убеждениям. Они должны были быть, безусловно, монархическими и «верноподданническими». Позднее в своих автобиографиях А.Седякин демонстративно, с долей вульгарной саморекламы подчеркивал свои выдающиеся личные качества и приверженность социал-демократическим убеждениям. В автобиографии 1935 г. он писал, что в 1915 г. «считали меня образованным, храбрым офицером в полку и, между прочим, в шутку называли социал-демократом»1. Во-вторых, — его характеристика со стороны командования: «Штабс-капитан Седякин, из бывших мордобоев, сделавшийся в марте ярым революционером, а затем перекинувшийся в большевики»1303 1304.