в имении всего трое суток. «Через трое суток, — вспоминали сестры, — Михаил опять покинул нас и отправился в полк»1. Учитывая имеющиеся факты, можно ориентировочно считать, что во Вражеском он был в этот первый раз с 14 по 16 или 17 ноября (если на дорогу из Петрограда во Вражеское определить 2—3 суток). Однако надо учесть, что из Петрограда в Пензенскую губернию он, естественно, ехал через Москву. В Москве задержался и провел несколько дней. Учитывая это, можно предполагать, что он отправился из Петрограда в Пензенскую губернию ориентировочно 8—9 ноября, а из Подволочиска в Петроград (чтобы оказаться там к этому сроку) он должен был выехать (с учетом «революционного времени») 4—5 ноября. Таким образом, по моим весьма приблизительным подсчетам, Тухачевский провел в полку, деревне Тарноруды, время с 22—23 октября до
4—5 ноября.
Его близкий в то время полковой товарищ капитан барон
А. Типольт вспоминал в связи с вышесказанным: «Мы встретились с М.Н. Тухачевским лишь поздней осенью 1917 года, после его счастливого побега из плена. Стали видеться почти ежедневно. Нам было что вспомнить, о чем поговорить. Случилось так, что моя комната превратилась в своего рода полковой клуб. Сюда набивались офицеры, унтер-офицеры, солдаты. Шум, споры, облака табачного дыма. Впечатление такое, будто все проснулись после многолетней спячки и каждый сейчас же, немедленно должен получить ответы на вопросы, терзавшие всех нас в последние месяцы. Михаил сосредоточенно прислушивался к нашей полемике, но сам высказаться не спешил. Чувствовалось, что в нем происходит напряженная внутренняя работа»323 324.
Свидетельства капитана А. Типольта подтверждают факт его пребывания в основном полку и именно в указанное время. Во-первых, потому, что капитан Типольт находился именно там, на фронтовых позициях рядом с Подволочиском в должности командира.пулеметной команды. На это указывают полковые документы. Во-вторых, он датирует свою встречу с Тухачевским поздней осенью 1917 г. Это не противоречит моим расчетам.
Итак, после кратковременного пребывания дома, во Вражеском, Тухачевский 20 ноября вернулся в Петроград. На этот раз он был зачислен в состав запасного гвардейского Семеновского полка и в декабре 1917 г. был избран командиром 7-й роты. Согласно сложившимся за революционные месяцы традициям и правилам, он был «избран» на эту должность с согласия полкового комитета. Он провел в полку время до декабря. Во всяком случае его сестры вспоминали, что «он вернулся к нам зимой, примерно в декабре»1. Затем, опять же по свидетельству сестер, «в январе 1918 года Миша опять оставил нас — уехал в Москву». Надо полагать, что он ненадолго задержался в Москве. Просто-напросто в Москве ему в это время было нечего делать. Очевидно, из Москвы он вновь отправился в Петроград, в полк. Как известно, запасной Семеновский полк фактически не расформировывался. Во-первых, потому, что это была самая боеспособная часть в Петрограде. Во-вторых, она была боеспособной частью именно потому, что в наименьшей степени подверглась революционному разложению. Офицеры и солдаты, в отличие от большинства других полков, представляли действительно настоящую «полковую семью». Это было достигнуто не в последнюю очередь, очевидно, и благодаря достаточно большому числу младших офицеров из числа бывших фельдфебелей и унтер-офицеров полка. В то же время в запасной гвардии Семеновского полка было зачислено много кадровых фронтовых офицеров из основного гвардейского Семеновского полка, расформированного в конце декабря 1917 г.325 326.
Сразу же по прибытии, в октябре 1917 г. (т. е. примерно с 20 по 31 октября), в Петроград Тухачевский был представлен командиром резервного гвардейского Семеновского полка полковником Р. Бржозовским к производству в капитаны'1. Как
указывалось в его послужном списке, «для уравнения в чинах со сверстниками»1. В связи с этим фактом уместно обратить внимание на существующее практически во всей имеющейся справочной литературе указание, что последний чин Тухачевского в старой армии — подпоручик л.-г. Семеновского полка. Обращая на это внимание, следует отметить, что, как правило, бывшие офицеры, добровольно вступавшие в Красную Армию и надеявшиеся сделать в ней «наполеоновскую карьеру», учитывая нравственно-ментальную атмосферу в «рабоче-крестьянской армии», старались, по возможности, занизить свой офицерский чин. При этом часто называли свой последний чин по службе в царской армии, не принимая всерьез повышение в чинах после Февральской революции. В период правления Временного правительства вполне обычным было продвижение в чинах от прапорщика до штабс-капитана в течение нескольких месяцев. Что касается подпоручика Тухачевского, то представление его к чину поручика, видимо, было сделано еще в конце 1914 — начале 1915 г., учитывая большие потери в офицерском составе и его отличия в боях. Похоже на то, что по возвращении из плена в полк Тухачевский уже бьи поручиком и вскоре произведен в штабс-капитаны, тем более что он был избран командиром роты. Думается, что представленный в октябре в капитаны, Тухачевский получил этот чин в ноябре 1917 г. Аппарат чинопроизводства старой армии продолжал, отчасти по инерции, действовать до конца 1917 г. Известно, что будущий маршал А. Егоров бьи произведен в полковники (без академического образования) в ноябре 1917 г. Учитывая все вышесказанное, можно полагать, что М. Тухачевский, вступая в Красную Армию, также старался представиться поближе к «демократии» своим «малым» офицерским чином подпоручика, а не капитаном.