После этого нам здесь говорят, что мы всей душой за съезд, за ЦК и пр. Разве это логика? Разве это серьезный разговор? И тут же после начинают рассказывать, что, мол, мы выполняли волю Ленинградской организации, когда были на съезде. Если говорить всерьез, то надо это оставить. Как происходит решение на съезде? Мы все являлись делегатами из разных мест, и если бы каждый из нас сел и держал в руках свой наказ: москвичи – свой, украинцы – свой, сибиряки – свой, кавказцы – свой и т. д., – то что же получилось бы? Это сплошной вздор… Никогда партия так не решала вопросы, и никогда она не будет так их решать. На то мы и собирались на XIV съезде, чтобы обсуждать вопросы па самом съезде детально. Тут говорят: «Мы поставили вопрос, который обсуждался на Ленинградской конференции»… Да кто вам препятствует? Тут речь идет не о том, что Ленинградской организации было дано такое поручение, тут речь идет совершенно о другом. В первом пункте резолюции, вынесенной Ленинградской конференцией но отчету ЦК, выражается полное доверие ЦК, а на съезде получается обратное – получается содоклад, значение которого вы все прекрасно понимаете. Далее происходит голосование. Последний оратор спрашивает, почему на съезде перед голосованием не было перерыва.
Теперь дальше говорят еще так: «Съездом решение принято, дело кончено, и мы отказались от дискуссии». Покорнейше благодарю! Дискуссии прекращены, но исправлять ошибки оппозиции долг всякого члена съезда, члена ЦК и всякого члена партии. Действительно, как тут получается? Получается, что не за страх, а за совесть разделяют решения съезда, а наряду с этим заявляют, что ленинградская делегация поступила правильно. Как же это связать? Решение съезда правильно, и мы подчиняемся и будем проводить его в жизнь, но и ленинградская делегация права. Как же так? В решениях съезда основным является резолюция по отчету ЦК партии. Ленинградская делегация голосовала против, поименное голосование доказательство этого. Как же выходит? Ведь получается настоящая двойная бухгалтерия: и съезд прав, и ленинградская делегация права. Если мы действительно большевики и поступаем по-ленински, то мы должны сказать прямо, кто прав – съезд или ленинградская делегация. Но вместо того, чтобы сказать прямо, как действительно обстоит дело, вдруг вам заявляют, что мы их поставили в такие условия, создали такую техническую обстановку, что они должны были голосовать против. Тут техника совершенно иного порядка, абсолютно иного порядка. Ведь речь идет не об отчете Московской или Ленинградской организации, а речь идет об отчете ЦК партии в целом. И тут товарищи, которые выступали вначале, в недоумении разводили руками: «У нас два ленинизма, – говорят они, – у нас две ленинские правды». У нас есть товарищи, которые ходят с двумя ленинскими правдами и, сообразуясь с требованиями момента, вынимают се из того или другого кармана. Вынимая такую «правду» из одного кармана, они говорят, что съезд прав, затем вынимают «правду» из другого кармана и говорят: «Да, ленинградская делегация была права, что выставила своего содокладчика». Товарищи, с такими двумя правдами нельзя жить; надо смело и открыто сказать, идешь ли ты за или против.
Тут было указано: «С каких это пор Ленинградская организация не стала в почете, с каких это пор мы, ленинградцы, не стали верить в социализм?» Товарищи, надо иметь в виду, что мы не делаем разницы между вашей организацией и Московской, потому что мы не обожествляем организации. Ведь надо принять во внимание, что в оппозицию входила не только одна ленинградская делегация, но и еще «бог весть откуда». Так, например, Сокольников совершенно определенно высказал свое неверие в осуществление социализма в одной стране. Вы знаете, что у нас страна сельскохозяйственная, и поэтому мы делали все к тому чтобы хлебные продукты отправлять за границу, с тем чтобы вырученные деньги у нас шли на восстановление крупной промышленности. Сокольников говорит: «Надо вывозить хлеб и на вырученные деньги покупать оборудование». {Голос: «Правильно»,) А съезд решил, что это не правильно. По его мнению, на эти деньги можно покупать что угодно, но параллельно с этим мы должны совершенствовать наши заводы. Мы должны добиваться, чтобы у нас это оборудование строилось, мы должны добиваться, чтобы на наших заводах строились тракторы. Ведь мы с вами условились, что мы будем строить социализм в одной стране и очень успешно, но социализм можно построить успешно только тогда, когда мы построим крупную индустрию, а мы построим ее только тогда, когда возможно меньше будем зависеть от заграницы. Как это можно сделать? Это можно сделать в том случае, если мы то, что нам нужно, максимально научимся делать сами. Ведь громадная разница в том – усовершенствованные станки мы будем ввозить из-за границы или будем их у себя строить. Вы меня простите, но мне вспоминается печальный анекдот. Дело было в Одессе. Когда только появился первый автомобиль на улицах Одессы, лошади шарахнулись в стороны, и вот ретивый полицеймейстер запретил ездить на нем до тех нор, пока к автомобилю не привыкнут лошади. Если мы будем действовать по рецепту Сокольникова, который стоит на стороне оппозиции, мы никогда не научимся делать этих станков, тем более что нам за границей их будут делать «охотно и сходно». Товарищи, вы знаете, что у нас сейчас имеется масса станков, привезенных из-за границы, и если лопнет на одном из них какая-нибудь чертовщина, он уже окажется негодным, так как за границей вы такие детали не достанете. Возьмите пашу текстильную промышленность. Ведь если в машине там не хватит какого-нибудь пустяка– уже ничего нельзя поделать. Вот при таких условиях и попробуйте создать государство совершенно независимое. Вот, товарищи, о чем идет речь, а вовсе не о Ленинградской организации.