Не разрешал марксизм и сложного в России национального вопроса. Не разрешал он многого другого. Самое главное: он не понимал и потому отрицал глубокое своеобразие русского исторического развития, навязывал России рабское подражание европейскому пути, повторение всех его стадий.
Вначале всего этого не замечали — пока борьба из подпольных каморок революционеров, от споров за чайным столом, не перешла в самую жизнь. Частью же не хотели этого замечать. Были слишком увлечены отрицанием старых теорий социализма, которые не сумели в свое время поднять на революцию массы, а поэтому, как казалось, никуда не годились. Слишком боялись отступиться от новой теории, чтобы не оказаться ни с чем, в идейном обнажении. И потому долгое время вместо коренной переделки марксизма, вместо приспособления его к русским условиям, пытались Россию приспособить к нему, насилуя для этого факты, цифры, всю свою политику. В конце концов зашли в тупик. В результате значительная часть нового революционного поколения, вступившего в жизнь в начале двадцатого века, отвернулась от марксизма, которым вначале так пылко увлеклась, вернулась к реформированным формам русского народнического социализма. Другая же — меньшая часть — пошла по пути переделки марксизма, оставив от него в конце концов только метод. В момент великой революции оба течения встретились: от их слияния образовалась чисто русская, хотя и принимавшая во внимание европейский опыт, революционная теория — ленинизм.
Ленин был тем человеком, которому история поручила организовать русскую революцию: создать ее теорию и тактику, подготовить кадры ее руководителей. Вся жизнь ушла на это: жизнь, полная постоянной борьбы с самим собой и другими, неутомимой и напряженной работы, мучительных исканий, сомнений, тягостных ошибок, жестоких разочарований, радостного предвкушения и переживания побед. Но этой жизни не хватило. Ленин умер, не завершив поставленной перед ним историей задачи. Русская революция с его смертью не кончилась, постройка будущего не была готова. Ее окончание пало на плечи наследников Ленина — настоящих и будущих. Именно наследников: ибо и люди сегодняшнего дня России, и люди ее будущего выросли и вырастают под знаком его идей и дел.
…В 1900 г. тридцатилетний Ленин, отбыв сибирскую ссылку, приехал за границу. Приехал туда уже сложившимся человеком: с большим запасом знаний и опыта, с продуманным планом действий, а главное, с громадной уверенностью в своих силах, с сознанием своей исторической миссии. «В России, в студенческих кружках, в первых социал-демократических группах, в ссыльных колониях он занимал первое место», — пишет Троцкий.
Он не мог не чувствовать своей силы уже потому, что ее признавали все, с которыми он встречался и с которыми он работал… Ленин приехал за границу не как марксист «вообще», не для литературной работы «вообще»… Нет, он приехал как потенциальный вождь, и не вождь «вообще», а вождь той революции, которую чувствовал и осязал. Он приехал, чтобы в кратчайший срок создать для этой революции идейную оснастку и организационный аппарат.
Русская социал-демократическая партия в то время формально уже существовала. В 1898 г. состоялся ее первый съезд. Но фактически партии не было. Не было цельности ни теории, ни человеческого материала. Теория представляла собой разный у разных людей в общем довольно бессвязный набор механически усвоенных, не всегда даже понятых формул европейского марксизма. В составе партии были люди разных настроений и темпераментов: и будущие революционеры, и будущие «меньшевики», и вожди либерально-буржуазных течений. Крепкого организационного костяка у партии тоже не было. Не было прежде всего руководящего центра. Большинство самозародившихся местных организаций было разгромлено. Остальные действовали врозь.
В основе планов Ленина лежало: создать за границей, вне ударов царизма, общерусскую политическую газету, как центр идейного и организационного сплочения революционной партии. Газета скоро была создана: «Искра». Она сделала свое дело. Она очистила партию от чисто буржуазных элементов, притянула к ней новые слои революционного молодняка, создала и сплотила ее местные организации, создала возможность выработки первого варианта цельной партийной программы. «Искра» подготовила созыв в 1903 г. второго — фактически же первого, положившего начало ее существованию — съезда партии.
В руководстве «Искрой» объединились «старики» русского социал-демократического движения, люди громадного политического опыта, больших знаний, с громкими именами — Плеханов, Аксельрод, Засулич, — и «молодые», мало кому еще известные, но несшие с собой веяния зарождавшейся в России борьбы, — Ленин, Мартов, Потресов, несколько позднее — Троцкий.
«Старики», несмотря на весь их опыт и авторитет, скоро отошли на второй план. Развивавшаяся в России борьба хотя и зародилась не без влияния их агитации, но развивалась без их непосредственного в ней участия — и живых элементов этой борьбы, конкретной обстановки их бытия они не знали. Они были слишком оторваны от русской почвы — и потому не могли быть руководителями движения, сошли невольно на роль попутчиков. Вождями стали «молодые».
…Русское подполье внимательно следило за развитием «Искры». И особенно внимательно следило за Лениным. Как всегда бывает при зарождении революционного движения, люди, отдавшие себя целиком революционной борьбе, инстинктивно искали героя, вождя, первосвященника, который просветил бы их истинной верой, показал бы настоящий путь, к которому можно было бы слепо и всем существом и на всю жизнь прилепиться. Такого человека до сих пор не было. Такого человека они увидели, почувствовали, вернее, в Ленине.
— Я пришел к выводу, — рассказывает Сталин о своих тогдашних переживаниях, — что в Ленине мы имеем человека необыкновенного. Он не был тогда в моих глазах простым руководителем партии, он был ее фактическим создателем, ибо он один понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды нашей партии. Когда я сравнивал его с другими руководителями нашей партии, мне всегда казалось, что соратники Ленина — Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие — стоят ниже Ленина целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знающий страха в борьбе и смело ведущий вперед нашу партию по неизведанным путям русского революционного движения.
Сам Сталин тогда еще не встречался с Лениным. Он знал его, как и большинство работников русского подполья, только по статьям, книжкам да по рассказам ездивших за границу. Те, кому удавалось повидать Ленина, приезжали обратно в восторге и подтверждали его собственные мысли об этом человеке. Они рассказывали все, что они видели и слышали за границей, в революционном центре. Сообщали, что в «Искре» нет уже согласия, что там напряженная атмосфера. По внешности все гладко, но чувствуется, что что-то внутри лопнуло. Хмурятся «старики». Нервничает Мартов. И все недовольны Лениным. За глаза его называют «самодержцем», «социал-демократическим ханом», упрекают в том, что он всех хочет подмять под себя, что он нетерпим, непримирим. Но сами приезжие этого не замечали. Природная властность Ленина им только импонировала. Их она не давила. Наоборот: Ленин им казался ближе всех.