Несостоявшийся художник
Адольф Гитлер, Браунау-на-Инне; 20 апреля 1889 года; немец, католик; отец – оберфискаль; оконч. 4 класса реального училища. Мало рисунков гипса. Экзаменационный рисунок – неудовлетворительно.
В Вену Гитлер уезжал, полный самых радужных надежд. «Я вез с собой большой сверток собственных рисунков, – вспоминал он, – и был в полной уверенности, что экзамен я сдам шутя. Ведь еще в реальном училище меня считали лучшим рисовальщиком во всем классе, а с тех пор мои способности к рисованию увеличились в большой степени. Гордый и счастливый, я был вполне уверен, что легко справлюсь со своей задачей. Я сгорал от нетерпения скорее сдать экзамен и вместе с тем был преисполнен гордой уверенности в том, что результат будет хороший».
Однако уверенность Адольфа оказалась совершенно напрасной. Первую часть экзамена – написание двух этюдов на заданную тему – он выдержал успешно, а на второй, заключавшейся в рассмотрении представленных домашних работ, его отсеяли. Формальной причиной для этого послужило то, что у Гитлера было совсем мало портретов. Отчасти это закономерно: Адольфа гораздо больше интересовала архитектура. Он и сам признавал впоследствии: «Мой художественный талант иногда подавлялся талантом чертежника – в особенности во всех отраслях архитектуры. Интерес к строительному искусству все больше возрастал. Свое влияние в этом направлении оказала еще поездка в Вену, которую я 16 лет от роду предпринял в первый раз. Тогда я поехал в столицу с целью посмотреть картинную галерею дворцового музея. Но в действительности глаз мой останавливался только на самом музее. Я бегал по городу с утра до вечера, стараясь увидеть как можно больше достопримечательностей, но, в конце концов, мое внимание приковывали почти исключительно строения». Подтвердил это и ректор Академии Зигмунд д'Альман, заявивший в ответ на вопросы Адольфа о причине его неуспеха, что представленные рисунки не оставляют ни малейших сомнений в том, что художника из Гитлера не выйдет, зато из них видно, что у него есть способности к архитектуре. Все, казалось бы, закономерно, но удар по самолюбию был, конечно, чрезвычайно силен. «Когда мне объявили, что я не принят, на меня это подействовало как гром с ясного неба, – писал Адольф на страницах «Моей борьбы». – Удрученный, покинул я прекрасное здание на площади Шиллера и впервые в своей недолгой жизни испытал чувство дисгармонии с самим собой. То, что я теперь услышал из уст ректора относительно моих способностей, сразу как молния осветило мне те внутренние противоречия, которые я полусознательно испытывал и раньше. Только до сих пор я не мог отдать себе ясного отчета, почему и отчего это происходит. Через несколько дней мне и самому стало вполне ясно, что я должен стать архитектором». Но на пути к осуществлению этого решения встали непреодолимые препятствия. Для того, чтобы попасть на архитектурное отделение академии, следовало сперва пройти курс в строительно-техническом училище. Для того же, чтобы попасть в него, требовался аттестат зрелости, который Адольф в свое время получить не удосужился. Его можно было, конечно, получить в любой момент, сдав необходимые экзамены, однако Адольф посчитал ниже своего достоинства вновь возвращаться к столь ненавидимой и презираемой им школе. К тому же вскоре ему стало не до того. Он вынужден был вернуться в Линц: его мать была при смерти.
Забавно, насколько субъективной могла быть эта оценка. Когда в 1919 году картины Адольфа Гитлера – акварельные пейзажи и портреты, писанные маслом, – показали большому знатоку живописи профессору Фердинанду Штегеру, тот вынес однозначный вердикт: «Совершенно уникальный талант». Как повернулась бы история, сделай д'Альман подобное заключение?!
Интересно, что, стараясь как можно более сгустить краски, биографы Гитлера либо описывают его как человека абсолютно бессердечного, принявшего смерть матери как должное, либо просто обходят этот момент. Некоторые даже утверждают, что Адольф не возвращался в Линц и все произошло без него. Между тем врач, наблюдавший Клару Хидлер в последние месяцы жизни, отмечал: «За всю свою почти сорокалетнюю врачебную практику не доводилось мне видеть молодого человека, настолько убитого горем и печалью, как Адольф Гитлер».