В последние годы Сталин шутил всё реже. Анастас Микоян вспоминал о его выступлениях на XIX партсъезде, который стал последним в биографии вождя. За несколько дней до съезда члены Политбюро собрались для обмена мнениями об открытии съезда. Зашел вопрос о составе президиума. Обычно на съезде президиум избирался из 27–29 человек. Входили, как всегда, члены Политбюро и руководящие работники краев, республик и главных областей. Сталин на этот раз предложил президиум из 15 человек. Это было удивительным и непонятным. Он лишил таким образом возможности многих видных партийных деятелей войти в президиум съезда, а они этого вполне заслуживали. Сталин сам назвал персонально имена, сказав при этом, что «не надо вводить в президиум Микояна и Андреева, как неактивных членов Политбюро».
Это вызвало смех членов Политбюро, которые восприняли замечание Сталина как обычную шутку: Сталин иногда позволял себе добродушно шутить. Я тоже подумал, что это шутка. Но смех и отношение членов Политбюро к «шутке» Сталина вызвали его раздражение. «Я не шучу, – сказал Сталин жестко, – а предлагаю серьезно». Смех сразу прекратился, все присутствующие тоже стали серьезны и уже не возражали. Я тоже ни слова не сказал, хотя было ясно, что слово «неактивный» ко мне совсем не подходило, потому что все знали, что я не просто активный, а наиболее активный из всех членов Политбюро. Подумал: что-то происходит, что-то у Сталина другое на уме. И не сразу нашел этому ответ.
Потом Сталин вдруг предлагает: «Давайте выберем не 15, а 16 человек в президиум, включив дополнительно Куусинена, старого деятеля Коминтерна». Это предложение было правильным, и мы его приняли единогласно. Но все это происходило в последний момент. Делалось все для того, чтобы произвести впечатление на съезде, что в отношении старых кадров проявляется внимание, их не отбрасывают. Это мои догадки, но думаю, что так было сделано для поднятия авторитета руководства партии.
А я был ошарашен, все думал о предложении Сталина, чем оно вызвано, и пришел к выводу, что это произошло непосредственно под влиянием моего несогласия с его утверждениями в книге по поводу перехода к продуктообмену.
Уинстон Черчилль говаривал:
«Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов».
Однажды маршал авиации Голованов сказанул вождю сгоряча:
– Что вы ко мне пристали, что от меня хотите? Я простой летчик.
– А я простой бакинский пропагандист, – тут же нашелся Сталин
Актёр Михаил Козаков любил рассказывать такой случай. Как-то в театр «Современник», на спектакль «Большевики» пришёл Никита Хрущёв, уже отставник. После представления он зашёл к актёрам за кулисы и рассказал такую историю: «Да, Сталин, Сталин… Это был двуликий Янус… Помню, однажды вызывает меня в Кремль. Приезжаю. Сам сидит в беседке. В Кремль тогда посторонних не пускали. Это я потом разрешил… (Довольный, смеется.) Так вот, стало быть, сидит в беседке – сам-то. Газету читает. Подхожу. Кашлянул. А потом: „Здрасьте, Иосиф Виссарионович“. – „Здравствуй, Ныкыта“. Я: „Вызывали, Иосиф Виссарионович?“ – „Вызывал, Ныкыта“. Стою, жду. Он молчит. „Но вот, я явился, Иосиф Виссарионович“. – „Вижу, что явился, Ныкыта. Ты толстый, тэбя нэ замэтить нэльзя…“ – „…Слушаю вас, Иосиф Виссарионович?“ – „Так вот, Ныкыта, вчера коменданта охраны Кремля взяли“. – „Знаю, Иосиф Виссарионович“. – „Знаю, знаю… А ты знаешь ли, Ныкыта, что он на тебя показывает?“ Я побледнел: „Не может быть, Иосиф Виссарионович“. – „Что не может быть? Показывает“.
Хрущев выдерживает паузу, как хороший артист. Он не рассказывает, а, как мы, актеры, говорим, „проживает“.
– Я ему: „Нет, быть не может, товарищ Сталин!“ – „Что ты, Ныкыта, заладил, нэ может быть, нэ может быть. Я тэбе говорю – показывает“. Стою, как столб, молчу. А что тут скажешь? Сталин рассмеялся и по плечу меня похлопал: „Я шучу, Ныкыта, шучу я…“»
На кинорежиссёра Сергея Юткевича, снявшего фильм о Якове Свердлове, пожаловались родственники одного из основателей советского государства: мол, образ революционера, героя искажен режиссером в слишком легкомысленной картине.