Разгулялись преступники. Грабили брошенные магазины, склады, полезли и по квартирам, покинутым хозяевами. К профессиональным ворам подключались «любители». Если соседи умчались, отчего не поживиться? Во взбаламученном городе обнаружилась вражеская агентура. Заявили о себе какие-то антисоветские организации. Среди москвичей стала распространяться брошюра «Как бороться с холодом» – а внутри был памфлет с призывами свергнуть «жидомасонскую клику Сталина».
Но из правительства и военного руководства в тыл отправляли лишь второстепенные структуры. Ставка и верхушка партии оставались. В народе живет предание, как Сталин ездил к святой Матроне Московской, спрашивал ее совета, удастся ли удержать столицу. Во всяком случае, доподлинно известно, что святая Матрона предсказывала многим – Москва устоит, и уезжать не надо. Объективные источники подтверждают и другое – сам Сталин не намеревался никуда бежать. Восстанавливать порядок он взялся лично, строго одернув Кагановича и других запаниковавших помощников. Минирование метро и прочие подобные меры были отменены, как и массовые увольнения. Налаживалась планомерная эвакуация людей со своими предприятиями и организациями.
20 октября Москва была объявлена на осадном положении. Бандитов, паникеров, вражеских агитаторов приказывалось расстреливать на месте. Город готовился драться. Витрины заложили мешками с песком, рубежи обороны строились уже и в самой Москве – по окраинам, Садовому кольцу. Впрочем, вскоре стало выясняться, что слова митрополита Сергия: «За нас молитвы всего светозарного сонма святых, в нашей земле воссиявших», – оправдываются в полной мере. Паника, охватившая Москву, опоздала! В те самые дни, когда столицу выворачивало наизнанку, положение уже выправлялось.
Три советских армии, стоявших в районе Твери, Ставка выделила в новый, Калининский фронт под командованием И. С. Конева. Ему приказали контратаковать, невзирая ни на что, и немцам на этом участке не позволили развить успехи, замкнуть очередное кольцо. А во второй половине октября залили беспрерывные дожди. Шоссейные дороги были разрушены, а раздолбанные машинами проселки затопило морями грязи. Немцы проклинали русское бездорожье. Русские тоже его проклинали. Надрывались, вытаскивая застрявшие машины, повозки, увязших до брюха лошадей. Хотя на самом-то деле передышка оказалась кстати для обеих сторон. Нашим войскам она предоставила то самое время, которое требовалось для восстановления рухнувших фронтов.
Но и немцы в наступлении выдохлись, понесли потери. Теперь подвозили по железным дорогам подкрепления, восполняли израсходованное топливо, снаряды. Ко всему прочему, дожди подорвали сопротивление советских армий, державшихся в окружениях. Снабжение к ним доставляли по воздуху, а сейчас самолеты не могли подняться с раскисших аэродромов. Кончались боеприпасы, и немцы оттесняли наших солдат в леса и болота. Они голодали, мокли и мерзли без крыши над головой, в летнем обмундировании. Больные и изнеможенные, падали духом. Поодиночке, группами, а потом сплошным потоком потекли сдаваться. В двух котлах, вяземском и брянском, немцам досталось еще 680 тыс. пленных. Всего же за первые полгода войны в немецком плену оказалось 3,9 миллиона человек! 80 % от довоенного состава Красной армии! Вооруженные силы приходилось создавать заново – из необученных новобранцев, ополченцев, досрочных выпусков училищ. А это, в свою очередь, вело к ошибкам, просчетам, лишним потерям. Кто мог спасти Россию, кроме Господа?
13. Битва за Москву
Распутица парализовала боевые действия не только под Москвой. На юге грязь развезло еще сильнее, и командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт рассудил, что кампания 1941 г. окончена. Приказал подчиненным войскам закрепляться на линии «Миус-фронта» – от Азовского моря по р. Миус. На строительство погнали окрестных жителей. Их дома бесцеремонно разбирали на бревна. Как люди будут зимовать, в каком овраге замерзать, оккупантов не интересовало. Зато сами они готовились зимовать со всеми возможными удобствами. Оборудовались блиндажи и казармы, прикрывались траншеями, дотами, минными полями.