— Огонь! — крикнул Брысин.
Звонкими очередями рвали воздух автоматы, щелкали, обгоняя друг друга, винтовочные выстрелы. Потом все слилось в сплошной дребезжащий грохот.
Но фашисты не отступали. Они то припадали к земле, то, поднимаясь, бежали вперед и что-то кричали.
Обороняющимся приходилось поворачивать оружие и вправо, и влево, стрелять веером сразу во все стороны.
Цуникова ранило в ногу, раздробило его винтовку. Двумя пулями сразу пробило правое плечо Копцову. Стонал тяжело раненный боец Дудников. Но ни один из них не сошел со своего места. Цуников схватил трофейную винтовку и бил врага его же оружием. Копцов левой рукой бросал в немцев гранаты, бросал скупо, с расчетом.
Брысин и радовался, и болел сердцем за своих товарищей, подбадривая их. Когда же гитлеровцы приблизились на последний бросок, он поднял над головой связку гранат и во весь голос крикнул:
— Вперед! За мной!.. Ура!..
— Ура-а! — сотней голосов раскатилось в ответ.
— Ура-а-а!..
Из-за развалин, из окон и проломов стен — отовсюду выскакивали советские бойцы из прибывшего свежего подкрепления.
— Ура-а-а!.. — кричали они, тесня врага.
Вечером Брысин вместе с товарищами был вызван в штаб дивизии.
— Выполняя боевое задание командования, группа саперов сдержала натиск противника и нанесла ему удар, — доложил он. — Уничтожено восемьдесят семь гитлеровцев, захвачены и доставлены станковый пулемет, двенадцать винтовок и пять автоматов противника. Остальное трофейное имущество подобрано прибывшим на подмогу пехотным подразделением. Убит лейтенант Павлов. Ранены бойцы Копцов, Дудников, Цуников…
— Но и вы тоже ранены? — сказал полковник, указывая на его разбитый висок.
— Чистые пустяки! Говорить не стоит, — ответил Брысин и смущенно улыбнулся. — Дрались ведь, а в драке и не то бывает…
Ночной поиск
Старший сержант Козырев сидел возле стола, на котором в консервной банке чадил густо посоленный бензин, и читал армейскую газету «На защиту Родины». Против него, прислонясь к дверной притолоке, стоял рядовой Ермишин. Из-под упавшего на лоб спутанного чуба поблескивали большие навыкате глаза. На тонком с горбинкой носу уселись крапинки копоти. Но он, не обращая ни на что внимания, посапывал трубкой и внимательно слушал чтеца, стараясь не пропустить ни одного слова.
Когда Козырев умолк и принялся аккуратно складывать газету, Ермишин переступил с ноги на ногу и покачал головой:
— На что только надеются, идолы! Лошадей и собак поели. Кошек и тех в живых не оставили.
— А вороны? — усмехнулся Козырев. — Вороны у них теперь самое лакомое блюдо. Едят, только перья летят!
— Выходит, как у французов в двенадцатом году…
— Где там! — махнул рукой Козырев. — Французам из Москвы хоть на Смоленск дорога оставалась, а эти ни туда и ни сюда — колечко. Как это там наши поют: «Колечко мое, колечко, съедена лошадь и свечка…»
Он для убедительности покрутил перед собой пальцем, потом подошел к стоявшему в углу землянки топчану и окликнул:
— Товарищ младший лейтенант, вставайте! Время!
Спавший на топчане высунул из-под шинели взлохмаченную голову, поморгал по-детски недоуменно глазами и опять спрятался под шинель.
— Умаялся бедный, — сочувственно проговорил Козырев. — Три ночи не спал. Дивизии вперед двигаются. Надо узнать, что и как, надо обеспечить связь.
Младшему лейтенанту Портерову действительно было не до сна. Он, как командир взвода связи, обеспечивал связь наступавшим частям и радовался. С наблюдательного пункта командарма он видел, как шли грозные советские танки, как метались в панике гитлеровцы.
После шести месяцев тяжелой борьбы воины 62-й армии соединились с войсками генералов Батова и Чистякова. Радости и ликованию не было конца. Но враг продолжал сопротивляться.
Портеров, не ожидая повторного оклика, вскочил, потер лоб и улыбнулся:
— Одесса снилась… Солнечная, шумная… Народу — пушкой не прошибешь! Будто поднимаюсь я по нашей знаменитой приморской лестнице, а навстречу друзья: «Портеров, айда к морю!..» Люблю я, братцы, море, особенно на закате! Глядишь, и кажется тебе, будто солнце упало в воду, растворилось в ней, и от этого все море как в позолоте. Только было я собрался идти с товарищами, а тут…
— А тут будят, — вставил Козырев, улыбнувшись.
— Да, — вздохнул младший лейтенант. — Но ничего, побываем еще у моря…
В Сталинград Портеров прибыл с бригадой морской пехоты, но воевать вместе не пришлось: на второй день его вызвали в штаб и направили командиром взвода в армейский полк связи.