А "Мертвые души" — и поэма, и сатира, и авантюрный роман, и эпос с лирическими отступлениями.
При всей жанровой полифонии «Сталиниада» имеет единство, известную жанровую доминанту: это цельное эпическое повествование, построенное, как мозаика из многоцветной смальты, из разножанровых прозаических миниатюр.
Летописец всегда регистратор народного сознания и его «сотворец». "Как он слышит, так и пишет", под его пером слух становится литературным текстом, обладающим историческим смыслом.
Летописное начало сказывается и в том, что в этой книге важен не только сам Сталин, но особенно Сталин, развернутый в отношениях с людьми, и люди, преломляющие и воплощающие в своих поступках и своей судьбе эти отношения, и эпоха, обнимающая все и всех их, и поскольку тиран существует как властитель до тех пор, пока окружающие относятся к нему, как подданные, постольку эта книга в известном смысле не о Сталине, а о тех людях, которые его создавали, и о тех, которых он создал, и о тех, кто ему покорился, и о тех, кто был им сломлен, и о тех, кто с ним боролся, и о тех, кто был им убит, и о тех, кто раскрыл его историческую несостоятельность, но не победил его в себе, и, наконец, о тех, кто его исторически преодолел. Эта книга о нашем прошлом, уходящем в еще более далекое прошлое и участвующем в формировании нашей современности, и устремленном к ней, и рвущемся в грядущее.
Существует легенда о царе Мидасе, не оценившем музыкального гения Аполлона. В отмщение Аполлон наградил царя ослиными ушами. Мидас тщательно скрывал их от подданных. Единственный человек, которому под страхом смерти была доверена тайна царского позора, был его брадобрей. Однако нести в одиночку тяжкий груз этой тайны оказалось брадобрею не под силу. Тогда он отправился в поле, вырыл там ямку и сказал в нее: "У царя Мидаса ослиные уши". Жить ему стало легче, но вскоре на этом месте вырос тростник. Он шелестел на ветру: "У царя Мидаса ослиные уши", а ветер разнес эту тайну по миру.
Десятилетия я собирал эти притчи и зарывал их в «ямку». Пусть теперь выросший тростник шумит на ветрах эпохи и рассказывает правду о сталинщине. Для Паскаля человек — мыслящий тростник. Как хрупко это растение и как упрямо живуче. Никаким террором не удалось лишить его свободомыслия. Эти предания — еще одно тому доказательство.
I ПОРТРЕТ ВОЖДЯ
— Папа, кто такой Сталин?
— Наш вождь.
— А я думал, вожди бывают только у дикарей…
Ни единый человек не сознался, что ничего не видит, никто не хотел признаться, что он глуп или сидит не на своем месте. Ни одно платье короля не вызывало еще таких восторгов.
— Да ведь он голый! — закричал вдруг какой-то маленький мальчик…
— Да ведь он совсем голый!.. — закричал наконец весь народ.
Не судьба
Мать перед смертью сказала о Сталине: "Жаль, что он не стал священником".
Принимая грузинскую знать, мать Сталина говорила: во старший (умерший) сын, тот был человеком.
Краткие характеристики
Шолохов о Сталине: "Ходит, улыбается, а глаз кактигра".
Троцкий: "Сталин — самая выдающаяся посредственность". Бухарин называл Сталина: "Чингиз-Хан, прочитавши Маркса".
Крестинский: "Много горя принесет этот человек с тигриными глазами".
Внешний облик
Сталин был низкого роста (169 см.). Когда он стоял на Мавзолее, под ноги ему ставили маленькую скамеечку, и он оказывался вровень с соратниками. Невысокие люди часто страдают комплексом неполноценности и нуждаются в самоутверждении. Лицо было в оспинках (телохранители называли Сталина "Рябой"). Верхняя губа — впалая, нижняя выдавалась вперед. В последние два года одна рука у него не действовала после инсульта.
Раздражение Сталина выражалось в том, что во время пауз в разговоре он ходил быстрее обычного. Ходил он не поднимая головы. Голос был глуховат.
Психофизиологический портрет
Ученые проделали эксперимент: клетка разделена на две секции; в одной — кормушка, в другой — электрошоковая сетка, покрывающая пол. Крыса, которая ест из кормушки в одной части клетки, замыкает цепь и вызывает электрошок и мучения у другой крысы, находящейся в отгороженной части клетки. Выяснилось, что группа крыс — «альтруисты» — даже умирая от голода не может подвергнуть своих сородичей мучениям. Вторая группа — «садисты» — получает удовольствие от еды под аккомпанемент мучимой током соседки. Третья группа — «болото» — не теряет аппетит, причиняя страдания другим, но переходит в «альтруисты», побывав на месте жертвы. Четвертая группа — "эгоцентрические садисты" — даже перенеся истязания, сохраняют жестокие наклонности. Это все имеет биологический смысл: природа страхует себя и на любой случай готовит вариант, способный обеспечить выживание популяции.
Деспоты, и Сталин в их числе, обладают социальной функцией, восходящей на биологическом уровне к "эгоцентрическим садистам". Тиран — всегда крыса с садистскими наклонностями.
Психологический портрет
Сталин был недоверчив. Бдительность, к которой он всегда призывал народ, в его сознании переродилась во всеобщую подозрительность. Единственная информация, которой он доверял без проверки, — это сведения, порочащие кого-либо. И чем ближе к нему человек, тем убедительнее для Сталина отрицательная информация о нем.
Сталин говорил: "Поскольку впасть в моих руках — я постепеновец".
Терпеливо, с маниакальной последовательностью и целеустремленностью, с волей, перераставшей в фанатическое упрямство, Сталин шел к своей цели.
Он подминал под себя людей и ломал их волю. Ему не были нужны ни друзья, ни советчики, а только исполнители его указаний. Удел даже соратников Сталина рабское подчинение его мнению.
Не обладая большой культурой, Сталин не любил интеллигентность.
Светочами науки для него были Стаханов и Лысенко, а подлинные гении биолог Вавилов или ученый-энциклопедист Флоренский лжеучеными. Его социальное мышление феодально-бюрократично: жители сталинской империи являлись для ее главы крепостными или винтиками большого государственного механизма. Как всякий крепостник, он считал себя вправе распоряжаться жизнью своих подданных.
Небогатый культурно-мыслительный материал, который он почерпнул из непродолжительной учебы, скудного чтения и долгого вращения в среде культурных и полукультурных людей, окостенел в его сознании и превратился в непререкаемые догмы. Рассуждения его логичны, но это формальная логика, не отражающая жизнь в ее сложности. Не случайно в конце 40-х годов Сталин велел опубликовать дореволюционный учебник Челпанова по формальной логике. Примитивная мысль Сталина, опиравшаяся, к тому же, на проповедническую традицию. Усвоенную им в семинарии, была понятна и близка массовому сознанию. Это облегчало восхождение Сталина на пьедестал вождя народа. Теоретически не развитый, но проницательный Ум Сталина усиливался его волей, терпением и хитростью, сочетавшейся с вероломством.